Почему-то вспомнились приезжие близнецы Федя и Петя, одинаковые на лицо, но такие разные по характеру. Два высоких, широкоплечих, симпатичных брюнета с голубыми глазами. Таких классных парней у них на селе немного. Разве что Руслан Черёмушкин. Руки сами собой переместились к обнажённой груди, а пальцы принялись с жадностью мять ставшие твёрдыми соски. Да, с Черёмушкиным она бы не прочь, но тот её за километр обходил. Ваську боялся. Захотелось снять трусики.

Близнецы. Федя, конечно, напористый и наглый, наверняка многое умеет, но Маринке больше понравился другой. Петя. Девушка спустила трусики до колен, но, немного подумав, сбросила их на пол и присела на край кровати. Да, Петя. Такой застенчивый, такой вежливый, такой… стройные девичьи ноги задумчиво разъехались в стороны. За стеной застонали так, что задрожали стёкла.

Ой.

Маринка испуганно поправила лифчик, поспешно натянула полупрозрачные трусы и закуталась в свой плотный домашний халат с запАхом. Вовремя.

Вернулась мамка.

Иногда Марина подумывала о том, чтобы всё матери рассказать, но потом раскаивалась и снова молчала. Крепкий и рискованный в драке Василий никогда падчерицу не обижал, не говорил плохих слов и не осуждал за инертность, лень и полное отсутствие тяги к труду. Кроме того, он берёг Маринкину, честь, как умалишённый, не разрешая никому из местных парней склонять взрослую, уже давно совершеннолетнюю, девицу к сексу. И это можно было расценить, как заботу. В селе Василия уважали и откровенно побаивались. Поэтому Маринка и выбирала городских. Ей до чертей надоела эта душная, патологическая опека тупого извращенца.

Кстати, Маринкина мама всем известная на селе чёрная вдова. Василий у неё пятый. Всего-то третий год они вместе живут. Марина Дубилина ждать умела. А там по полной наверстает!

Свою сорокалетнюю жену Василий боялся. Татьяна у него конченая психопатка. Если втемяшит себе что-то в голову, туши свет – спокойно помереть не даст. Решила Маринку девственницей замуж отдать. Чтоб люди охнули. Сама-то всю жизнь мужиков, как перчатки, меняла, а дочери ни-ни. Девчонке двадцать лет, а деспотичная мать ей с парнями встречаться не разрешала. Точнее, своего молодого мужа в Маришкины телохранители записала. Чтоб следил. Ну, не дура? Теперь он носится по селу с монтировкой, как долбоёб. Танька и рада. И чувствует же какими-то фибрами, где тучи сгущаются. Не Танька, а ходячий GPS. Или подружки Маринку сдают? Бабы народ вредный – соперниц не любят. Красивую девицу за дешёвую побрякушку и лучшая подруга продаст. А у Таньки модные шмотки водились – Василий их сам из города привозил, свою неуравновешенную половину баловал.

Хуже матери только сама девственница. У Мариши от гормонов не только сиськи набухли, но и мозг. Из ушей нервная ткань уже давно стекает бодрой струйкой за шиворот. Ну, а как ещё объяснить Маринкину склонность раздеваться в любой непонятной ситуации. Как не зайдёт к ней бедный Василий, та то сиськи гладит, то в трусах шебуршит. Ещё и зеркало во всю стену у него попросила. «Вдруг кому-то посмотреться захочется», – говорит. Так и сидит целыми днями перед своим зеркалом, на голую себя любуется. Бешеная дура. Ясное дело – самке самец нужен, девка созрела, вот и дуркует.

Василий частенько привозил жене и падчерице красивые цацки из города, модное бельишко, всякие штучки бабские, вроде глянцевых журналов. А всё потому, что слишком Васька добрый, и на таких, как он, все, кому не лень, с ветерком катаются. Сам себе могилу вырыл. Только разбаловал обеих. Наверное, хотел этих двух дур задобрить и ублажить, но со временем понял, что не сработало. Татьяна так и орала с утра до вечера, а Маринка с ума сходила. Вот возьмёт покладистый Васька и разозлится! Прямо сегодня.