Катя была права.

Во всем.

А я не слушала ее – понадеялась на свою разумность, на честность Романа и его агентства.

Хотела спасти брата.

И ведь деньги пришли! Огромная сумма! Я перевела ее матери! Это не фейк, не подстава, а реальные два с лишним миллиона рублей...

Что все это значит?!

Куда мы летим?!

Где находится Рас-аль-Хайма?!

И кто такой господин Хуссейн, которого я должна называть хозяином?!

Я понимаю, что сейчас мне никто не даст ответов на вопросы. Мужчина, посланный, видимо, встретить меня и сопроводить, всю дорогу находится в противоположном конце салона, чтобы не слышать моих всхлипываний и причитаний, а я сама, окончательно утомившись от собственных слез, через пару часов пути просто засыпаю, положив голову прямо на персидский ковер.

Не знаю, сколько проходит часов, но я просыпаюсь от того, что меня трясут за плечо:

– Вставай, пора.

Я приподнимаю голову от ковра и тут же понимаю, что самолет идет на снижение: шум двигателя становится сильнее прежнего, уши закладывает от резких перепадов давления. Я одергиваю руку, не желая соприкасаться со своим провожатым, но все же послушно поднимаюсь, садясь в кресло, пристегивая ремень безопасности и выглядывая в иллюминатор. Поначалу под нами – только облака, больше ничего не видно. Но когда мы спускаемся пониже, сквозь белую пелену начинают проглядывать участки зеленых насаждений и шпили небоскребов. Да уж, это точно не ноябрьский Питер...

– Веди себя хорошо, будь послушной девочкой, и тогда никто не причинит тебе вреда, – говорит мне мужчина, подходя со спины.

– А вам не надо пристегнуться? – спрашиваю я язвительно. Мои слезы высохли, и я чувствую безумную злость на обман, которому позволила случиться.

Мой собеседник усмехается, но все же шагает в свое кресло, оставляя меня наедине с собственными мыслями.

Самолет все быстрее сбрасывает высоту, а я решаю для себя твердо и непоколебимо: послушной девочкой я в этой чужой стране не буду.

Частный джет с таким изяществом и легкостью приземляется на взлетно-посадочную полосу, окаймленную нежно-зеленым ухоженным газоном, что я не чувствую никакой тряски... ну, разве что где-то глубоко внутри – от переполняющего меня ужаса. Я просто уверена, что этот ужас написан сейчас у меня на лице и ясно читается в широко распахнутых глазах, все еще красных и опухших от пролитых за время долгого полета слез...

Но больше я плакать не намерена – у меня есть дела гораздо важнее. Например, выяснить, куда я попала, в чьей я теперь власти и как вернуться на родину. Это откровенно жуткое «навсегда», так дерзко и уверенно брошенное мне в лицо сопровождающим, звучит совсем неубедительно для моих ушей: ничто не бывает навсегда. И я совершенно точно не намерена провести всю оставшуюся жизнь в чужой стране в рабстве у каких-нибудь извращенцев.

Меня ведь для этого сюда привезли, верно?

Чтобы я «сосала члены», по словам того мужчины?

Ну уж нет.

Пусть сами сосут! И пусть подавятся!

Первый же член, который попробуют запихнуть мне в рот, я сразу откушу к чертовой матери, вырву с мясом и выплюну под ноги этим ублюдкам...

Может, я и не была бы так зла и решительна – но в России меня ждут мама и больной брат. Брат, которого я должна спасти! Я не имею никакого права подвести его! А сейчас я даже не знаю, что будет с той суммой, которую я перевела на материнский банковский счет...

Это же реальные деньги?!

Их не отзовут обратно?!

Не отберут решением какого-нибудь суда?!

Может, я невнимательно читала договор? Может, договор – это и вовсе дурацкая филькина грамота, не имеющая никакой юридической силы?

Но деньги...