– Он не дышит, он не дышит, – ощущая животный страх, закричала Лина. Врач ловко перехватила ребенка из рук матери, быстро расстегнула комбинезон, громко, спокойно скомандовала водителю, – гони, гони, а то мы его потеряем.

Лина, зажав свой рот ладонями, чтобы ни закричать, ни зарыдать навзрыд от бессилия. Она с тревогой наблюдала, как врач положила малыша на твердую скамью и стоя на коленях двумя руками запрокинула головку, схватив подбородок одной рукой, а другой зафиксировала голову на уровне лба, чуть запрокинув ее назад. Затем она глубоко вдохнула и плотно захватив рот и нос малыша, начала раз за разом вдыхать воздух в его легкие. Затем двумя пальцами – указательным и средним – резко и достаточно сильно начала ритмично нажимать на середину грудины малыша – раз, два, три, четыре, пять, шесть. Опять вдох, выдох в рот и нос ребенка и резкие опять надавливания на середину грудины – раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь…

Как она, вышла из скорой, как она бежала за врачом, держащим на руках ее мальчика, Лина не помнила.

– Вам сюда нельзя, – спокойным тоном остановила ее медсестра и преградила рукой, как шлагбаумом, вход в палату.

Лина попыталась через ее руку заглянуть внутрь палаты, но ее глаза, залитые слезами, ничего не видели. Она стояла на пороге перед наглухо закрытой дверью несколько секунд. Вытерла слезы рукавом, чтобы хоть немного оглядеться. Мертвая тишина в коридоре звонким гулом отзывалась в ее голове сильной болью. Руки тряслись так сильно, что, возможности с ними справиться не было. Она сцепила ладони между собой, чтобы хоть как-то унять эту дрожь. Ноги ее подкосились, она обмякла, сама не поняла, как ее колени коснулись холодного кафельного пола, она легла на скамейку и безудержно зарыдала.

Сколько прошло времени не известно. Но наконец, дверь открылась, и огромный мужчина лет сорока в белом, почему-то совершенно мокром халате, появился в коридоре на руках с изможденным малышом, завернутым в теплое одеяло, который устало, не издавая ни единого звука смотрел на маму. Лина, быстро вытерла слезы, протянула руки к сыну и не дождавшись его реакции взяла на руки, осторожно прижав к себе.

– Идите за мной, – передовая ребенка в руки матери, позвал доктор.

Лина послушно последовала за ним.

– Все позади, успокойтесь. Мальчику важно, чтобы вы успокоились, – с заботой и теплотой успокаивал доктор. Они зашли в палату. Он жестом показал на кровать, которую можно занять.

– Я не прощаюсь надолго, скоро опять моя смена. Отдыхайте. Все назначения я дам. Вылечим. Все будет хорошо! – приободрил он испуганную и уставшую от переживаний за сына мать.

Иван Алексеевич почти каждый день приходил к ним в палату. Садился на край кровати, играючи, чтобы не испугать ребенка слушал его легкие, и справлялся об общем самочувствие малыша. За время болезни ребенка он сильно к нему привязался. Каждую встречу с ним он с нежностью и трепетом приговаривал: – Какой у вас красивый малыш! Какой красивый малыш!

За этот месяц, который они провели в больнице, и Лина уже успела привыкнуть к его ежедневным визитам, привязаться к этому доброму, общительному, внимательному доктору, каждый день ожидая его появления в палате.

– Мы скоро вас выпишем. Вы понимаете, малыш маленький. Диагнозы серьезные…

– Что значит, диагнозы? – в недоумение спросила Лина, – их, что несколько?

– Диагнозы серьезные, – повторил Иван Алексеевич, – да, несколько. Бронхит, двухстороннее воспаление легких и ларингит. Для малыша шести месяцев, согласитесь, букет не завидный. Только теперь Лина поняла по какой пропасти ходил ее ребенок. Она с ватными ногами присела на край больничной кровати, на которой сидя в подушках играл малыш.