Она достала из кармана шеф-нож. Ее дрожащая рука нависла над сыном. Тень надвое разделяла его, между ней оставалась только жизнь и смерть. В последний раз насмотреться никто не может. Аккуратно, будто боясь разбудить, она закрыла одеялом лицо сына. Теперь-то он точно ничего не узнает. Зинаида Петровна зажмурилась и отпустила руку.
Дверь в палату открылась вместе с голосом бородатого:
– И я ему говорю: «Чувак, это, блять, чудо, никак иначе. Отвечаю, он со мной говорил!». О, Зинаида Петровна, добрый день. Вы уже слышали новость, да? Пришли поздороваться. С нами уже разговаривал.
– Это неправда, – сказал кудрявый, – но нам хотелось бы.
– Да реагировал он на слова, пальцами двигал. Все, очнулся, живой! Вышел из комы, дорогой-то. Зинаида Петровна, простите меня за сентиментальность, но позвольте я вас обниму, – бородатый подошел к ней и крепко обнял. – Вы родили лучшего из нас, как же я вам благодарен. Вы такая молодец, сидели с ним, пока мы своими делами занимались. Нет прощения нам!
Бородатый говорил таким голосом, которого всегда стыдился. Тоненьким, писклявым. В общем, радостным. Кудрявый подошел поближе и увидел, как сквозь постельное белье, что некогда было белым, текла кровь темно-красная. Звонко коснулось пола лезвие ножа.
– Мы обязательно Жене поможем, честное слово, Зинаида Петровна, – сквозь слезы сказал бородатый. – Как мы могли вообще подумать о том, чтобы лишить нашего друга жизни.
Кудрявый попятился к стене, наблюдая, какие красивые образуются лужицы.
бутылка
В чистом цеху на окраине одного безымянного города во всю шла работа. Мужчины потели в рабочих комбезах, женщины обсуждали последний романс бухгалтера и руководителя производства. По конвейеру ползла водка. Вадим Сергеевич смотрел на бутылки и думал о выходных. Ему давно хотелось найти себе второе место работы на месяц или два, чтобы покрыть кредит на стиралку, а в перспективах уйти с завода. Перестать производить и начать потреблять. Проверка качества никогда не была интересным занятием. Вадим Сергеевич почесал голову и перестал думать о будущем. Под ногами звенело железо, стеклянный гул отдавался в ушах.
– Вадим! – крикнул Олег Петрович, руководитель производства.
– Здравствуйте, Олег Петрович.
– Уже здоровались, ты чего? Слушай, есть одно дело важное. Подойди ко мне во время перекура.
– Хорошо, Олег Петрович. Что-то произошло?
– Ничего серьезного. Только не забудь.
Вадим Сергеевич схватился руками в перила и смотрел на водку. На завод он попал случайно, не без помощи брата свекрови. Тот обещал быстрый рост с малой должности, но свое обещание сдержать не успел и умер. Делать было нечего – Вадим Сергеевич продолжал работать. Уволить его не могли из уважения к умершему, поэтому новый руководитель, Олег Петрович, решил обождать несколько месяцев. Производство шло полным ходом, и причин увольнять Вадима Сергеевича никто не видел, кроме как из-за нелегкой любви к водке. Но это воспринималось как теплый профессионализм, уважение собственного дела. Так прошло много лет, иногда счастливых, иногда не очень.
Через несколько часов Вадим Сергеевич подошел к кабинету Олега Петровича и аккуратно постучал.
– Войдите. Вадим, отлично, только хотел к тебе подойти. Думал, ты забыл. Пойдем покурим?
– Конечно. А что за дело?
– Сейчас расскажу. Что куришь? – Олег Петрович взял из рук Вадим Сергеевича пачку. – Впервые вижу такие.
– Это с кнопкой сигареты.
– На кой хер тебе с кнопкой-то сигареты?
– Они дешевле. Шестьдесят рублей.
– Понятно, – Олег Петрович засунул в зубы «Парламент»; молча они вышли к пожарной лестнице. – Здесь постоим. Дело есть, важное. Смотри, что произошло – с одного из конвейеров, не знаю, твоего или другого, сошла партия недоброкачественная. Вовремя спалили – кто-то из уборщиков предложил своим друзьям распить сворованную. Отравились, но там смешно – они врачам сказали, что закусили все просрочкой, так что мы чисты. Пока что.