Лидия Петровна ни слова не сказала, когда подошла к Григорию.

– Знакомься, – Сказал он, указывая на нас рукой, – это Адам, а это… – Он остановился на Софье и поднял брови, в ожидании.

– Софья. – Улыбнулась она.

– Точно. – Сказал он. – Ну, а Диму ты знаешь.

– Очень приятно. – Хриплым, холодным голосом отозвалась женщина. – Я Лидия.

– Взаимно. – Выдавил я из себя.

– Дорогая, можешь им дать один альманах?

Она, молча, ушла и вернулась через минуту с толстой зеленой книжкой в руках. Григорий вытянул ее из рук Лидии, раскрыл и протянул мне. Я не глядя внутрь, взял альманах, захлопнул и направился к скамейкам.

– Уже начинаем! – Сказал Дима и ушел к сцене.

Все покорно расселись по местам и принялись болтать. Со мной рядом присела пожилая женщина и обдала меня презрительным, сверлящим взглядом. Я бегло пробежался по ее лицу, оно было слишком надменным. Я обсмотрел каждого человека в этом зале и сделал вывод – у всех у них мания величия. Сидят и корчат из новоявленных буржуа. На вид они все образованы и интеллигентны, но по жизни, видимо, ничего не добились, раз торчат здесь. А, может, им просто нечего делать, как и нам с Софьей.

– Вы Адам Кноспе? – Небрежно спросила меня женщина.

У нее в руках был открытый альманах и страница с моим произведением.

– Да.

– Мизантропам тяжело живется, а с комплексом сверх полноценности – особенно.

– А я не мизантроп.

– А ваш герой, да.

– Ну, так уж вышло. – Спокойно сказал я и отвернулся.

– Ты все свалил на общество. – Резко, перейдя с «вы» на «ты», поставила она меня в укор.

– Что?

– Ты обвинил всех и вся, кроме себя.

– Рассказ не про меня.

– Про тебя.

– Откуда вы знаете?

– Потому что такие, как ты, пишут только о таких, как ты.

– Вы все сказали? – Спросил я, немного разозлившись.

– Слишком негативно.

– Еще?

– Все плохие у тебя! – Воскликнула она. В ее пустых белых глазах, будто что-то треснуло. Она продолжала. – Куда катиться мир? Нарожают дегенератов и радуются.

– Теперь все? – С каменным лицом и холодным тоном спросил я.

– Оскорбительно! – Она, наконец, выплеснула весь остаток своего яда.

– Знаю.

– Тогда зачем пишешь? – Выставила она вперед челюсть.

Я тяжело вздохнул и нахмурил брови. Почему ее так разозлил мой рассказ? Небольшой, простой, но пессимистичный рассказ про школу и о том, как там паршиво. Не более.

– Я пишу… – Говорю. – Для таких, как вы.

– Зачем это?

– Да чтоб позлить вас и оскорбить хорошенько! – Грубо ответил я и всем телом отвернулся к Софье.

Бабуля фыркнула и не издала больше ни единого звука. Слава Богу. Я уважаю взрослых людей, но иногда они перегибают палку. Да, они дольше прожили, вероятно, больше знают, но, отнюдь, морщины на лице и седые волосы – не привилегия. Всю жизнь, такие, как она, находят во мне козла отпущения. И не все из них старики. «Ты злой», «ты всех ненавидишь» – говорят они. И я удивляюсь, ей Богу. С каких пор, тот, кто говорит правду о человеке и в целом об этом мире зовется мизантропом? Чушь! Покажите мне хорошего человека, и у меня ни за что не повернется язык назвать его плохим или как-то осудить. Покажите мне океан, и я похвалю его. Дайте мне на руки ребенка, и я прижму его к груди, целуя в темечко. Покажите мне просящего, и я подам ему. А если покажете мне кучу навоза, то я моментально назову это говном.

Но самое удивительное, что эти люди, строящие из себя оптимистов, вовсе не являются такими. Это фикция. Они, на самом деле, сами озлобленны на весь мир, а иначе, просто снисходили бы до таких «убогих мизантропов», как я.

– Давай найдем твой рассказ? – Предложила Софья.

– Не надо. – Говорю. – Давай что-нибудь другое глянем.