– Овес мой, не отдам, а вот прошлогоднего навоза отвалить могу, – вмешался Бруснич.

Ну и жадный же у меня братик! Припомню ему потом… Если у меня в жизни наступит это «потом».

– Бунталина, ты должна прийти в замок Герцога, вернуть украденное и просить прощения, – продолжил Молиб, клянусь, он наслаждался ситуацией. Он ликовал. Его просто распирало от осознания собственной силы.

Подавив в себе все чувства и желания, кроме желания выжить, я решила ответить.

– Это не по законам нашей гильдии, но, пожалуй, я соглашусь. Еще даже и раскаяться смогу, уже если это так сильно нужно для…

– Разумеется, тебя никто не простит, и утром тебе отрубят голову, – перебил меня Молиб.

Отчаяние, словно моль, вылетело из моего сознания, а ему на смену, подобно длинноногому страусу, примчалось удивление. Обычно в сделке должен быть хоть один приемлемый вариант, но мне определенно пытались подсунуть нечто неудобоваримое.

– Ну не знаю, я очень привыкла к своей голове.

– Отрубить голову – это великая милость, по сравнению с тем, что с тобой сделают в Черном мире. Поверь мне, злотыши еще не самые страшные его обитатели, – ответил Молиб.

Где-то в дальнем углу двора начали делать ставки, Герцога я предпочту или злотышей. Страх страхом, а азартные игры никто не отменял. Я бы и сама парочку монет поставила, если бы в тот момент знала, что выберу, а так, увы, осталась я без выигрыша. В смысле – вообще без выигрыша, я теперь даже свою собственную жизнь выиграть не могла.

– Какие обитатели самые страш… – начала было я, но запнулась. Спрашивать Молиба об остальных обитателях Черного мира бесполезно, достаточно было взглянуть в перекошенное от ужаса лицо Аганы, как становилось понятным, что мои самые жуткие кошмары и в подметки не годятся кошмарам того мира.

– Сроку я даю тебе три часа. Не объявишься в замке за это время, пеняй на себя, мы выпустим злотышей.

– Так ведь темно во дворе, не стану же я вас среди ночи беспокоить, – я попыталась хоть как-то потянуть время. Зачастую выигранные минуты спасают жизнь, увы, в этот день такого не случилось.

– Уже побеспокоила! Даю тебе три часа! – Светящаяся голова исчезла с неба.

Вновь воссияли звезды. Без сомнения, такой небосклон мне нравился намного больше.

И все остальные тоже вздохнули, расселись поудобней на своих камешках, даже летучие мыши на чердаке крепости и те, проснулись, закурлыкали, крылышками захлопали, на охоту собрались. С исчезновением Молиба, жизнь продолжалась, но вот продолжение моей жизни грозило быть крайне недолгим.

– Ну что ж, Бунталина, ты решила забрать статуэтку и отнести ее Герцогу? Тогда титул Признания и Уважения достанется другому, – провозгласил Одноглазый Кизляк. – Давай, решай быстрей, мне нужно церемонию продолжать.

– Эй, меня казнить собираются, я бы хотела услышать слова утешения, – обиделась я.

– Их тебе Герцог скажет, – усмехнулся Деанир.

– Нет, Герцог не знает таких слов, – восторженно заявила Тилис.

– Ради нашей Бунталины выучит, – сказал Деанир.

– Дорогие родственнички и прочие твари, когда голова Молиба висела в небе, что-то вы молчали, а теперь вдруг смелыми стали, – и в самом деле неприятно.

– Это был ваш магический диалог, мы не имели права вступать в него, – пояснил Кизляк. – Я как глава гильдии отъявленных свято блюду все традиции. Все должно быть по уставу.

– Ладно, – мне пришлось поверить, все равно я ничего в магических диалогах не смыслю. – Но Бруснич-то влез.

– Брусничу можно, он забавный, – отмахнулся Кизляк. – Ну, скажи, наконец, что ты решила.

– Ты уходи, тогда приз мне дадут, – прошептал на ухо забавный братик и похлопал меня по плечу.