Племена бронзового века, которые не научились крестить железо, утверждал он, исчезли.

Мечи облаченных в железо врагов пронзали их бронзовые щиты, их плуги не могли обрабатывать менее плодородные почвы, бронзовые скобы, скреплявшие их плотины и храмы, были слишком слабы, чтобы удовлетворить амбиции передовых архитекторов. Напротив, племена, которые овладели techne, искусством закалки железа, собирали обильные урожаи на обширных пашнях, побеждали на полях сражений, в мореплавании, в торговле и в искусстве. Магия железа лежала в основании новой роли технологии как движущей силы, которая привела к рождению цивилизации и сопровождающим ее проблемам.

Чтобы я не сомневался в культурной значимости нашего маленького эксперимента – и в наступлении железного века, – отец объяснил мне смысл реплики про «бедного Полифема», одноглазого великана, который, согласно Гомеру, заточил Одиссея и его спутников в пещеру, собираясь не торопясь пожирать их одного за другим. Чтобы обрести свободу, Одиссей дождался, пока Полифем уснет, напившись предложенного ему вина, обуглил деревянный кол на открытом огне, горевшем в пещере, и с помощью своих товарищей вонзил его в единственный глаз Полифема. «Помнишь, как тебя радовал звук шипящего железа?» – спросил папа. Гомер, должно быть, был так же впечатлен этим, судя по стиху в «Одиссее», который описывает этот жестокий момент:

Одиссей и его современники жили до начала железного века и не могли знать, что шипение железа возвещает о молекулярной трансформации исторического значения. Но Гомер, живший через пару столетий после Троянской войны, родился на заре железного века и, таким образом, достиг зрелости в разгар технологической и социальной революции, которую произвела закаленная сталь. На случай, если бы я решил, что Гомер был исключением, папа указал на длительное влияние магии железа, процитировав Софокла, который четыре столетия спустя описал душу «закаленную, как погруженное в воду железо»[3].

Доисторическая эпоха сменилась исторической, сказал отец, когда бронза вытеснила каменные орудия. Широко распространившись после 4000 года до н. э., она породила могущественные цивилизации в Месопотамии, Египте, Китае, Индии, на Крите, в Микенах и других местах. Но тем не менее история всё еще исчислялась тысячелетиями. Чтобы исчислять ее веками, необходимо было открыть магию железа. Как только начался железный век, примерно за 900 лет до н. э., три разные и по-своему замечательные эпохи быстро сменили друг друга, в общей сложности не более чем за семь столетий: геометрический (или гомеровский, дописьменный) период, классическая эпоха и эллинистическая цивилизация.

От скорости ползущего ледника бронзового века человечество перешло к захватывающим дух разработкам железного века. Но долгое время выплавка железа и обработка стали оставались слишком сложными и слишком дорогими производствами. Даже в начале Промышленной революции первые пароходы изготавливались в основном из дерева, а сталь использовалась только для ключевых компонентов (котел, топка, соединения). В этот момент на сцену выходит еще один великий герой из пантеона моего отца, Генри Бессемер, который изобрел технологию дешевого производства большого количества стали путем продувки воздуха через расплавленный чугун для сжигания примесей. Именно тогда, по словам отца, история начала двигаться с теми скоростями, которые нам привычны сегодня. В сочетании с укрощением электромагнетизма, которым мы обязаны другому герою Викторианской эпохи, Джеймсу Максвеллу, технология Бессемера подарила нам Вторую промышленную революцию – начавшийся с 1870 года период быстрого технологического развития, отличающийся от происходившей ранее в том же столетии Первой промышленной революции с ее появлением фабрик, – эпоху, в которую чудеса и ужасы оказались тесно переплетены друг с другом.