– Ну, – сказал Вольво коротко, – за взаимопонимание.

Пять кружек с тихим стуком встретились над уставленным закусками столом и темно-рыжие капли с белесыми точками пены ненадолго взвились в воздух.

Выпили, закусили. Вольво и гномы приглядывались к Гонзе. Гоблин держался прекрасно: непринужденно, раскованно и спокойно. Даже Пард немного успокоился, хотя утро все же стоило ему немалых нервов.

– Итак, живые, – поторопил Вольво, – займемся-ка делом. Я вас самым внимательным образом слушаю.

Гонза снял кепочку и задумчиво почесал между ушами. У гоблинов, если вы не знаете, потрясающие уши. И размерами потрясающие, и формой, и даже цветом – они черно-зеленые, как ряска в стоячем осеннем пруду.

– А могу я сначала задать несколько вопросов, судари хорошие? – осторожно и достаточно обтекаемо поинтересовался Гонза.

– Только коротких. И чтоб не требовались ответы на полчаса.

Тон Вольво возражений не допускал. Исключал тон всякие возражения, с ходу и начисто.

– Ладно, – согласился Гонза. – На что мы можем рассчитывать, если доверимся вам?

– На сотрудничество. И, понятно, на покровительство с самого верха. Но вообще-то вопрос расплывчатый.

– Ответ тоже, – достаточно нагло отозвался Гонза, но Вольво стерпел наглость молча и без эмоций.

– Ты что скажешь? – спросил Гонза Парда.

Пард пожал плечами:

– Не все ли равно, с кем начинать? Если контора серьезная, я – за. Без риска все равно не получится.

– Понял, – вздохнул Гонза, нахлобучил кепочку и полез в карман.

Достал он самые обычные наручные часы на серебристом металлическом ремешке.

– Вот, – он протянул часы Вольво, – полюбопытствуйте.

Вольво мельком глянул на часы, повертел их в руках. Непонимающе уставился на Гонзу.

– А что в них особенного?

Вольво выглядел озадаченным.

– Они не ходят. Стоят.

Вольво пригляделся, брови его медленно уползли вверх.

– То есть как – стоят?

Он внимательно оглядел часы еще раз, потряс их, пострекотал колесиком, поднес к уху, задумчиво хмыкнул, отколупнул ногтем крышку и тупо уставился на механизм, на таблетку – источник техники.

– Не понимаю, – протянул Вольво, хмурясь. – Как часы могут не работать? Они же целые, не разбитые…

Он взглянул на гномов, на девчонку-секретаршу, но те молча следили за происходящим и явно ждали продолжения.

– Эти часы, – внятно и раздельно сказал Гонза, – сделаны живыми. Техниками и учеными.

Лицо Вольво приобрело презабавнейшее выражение.

– Живыми?

– Да, сударь. В месте, где живые сами мастерят машины. Не приручают дикие, а делают сами. Именно такие, какие хотят, и эти машины умеют не только то, что умеют, а то, что в них вкладывают живые. Понимаете? Если им нужен грузовик, они делают грузовик, если экскаватор – делают экскаватор. Если нужно – сделают одну машину, которая будет уметь и ямы рыть, и грузы возить. И эти машины не нужно приручать, они заранее приручены.

Вольво молча сглотнул слюну. Почему-то он поверил сразу. Сразу, с первого слова. Впрочем, неработающие часы могли убедить кого угодно.

– Но, – продолжал Гонза, – смешно думать, что самодельные машины не имеют недостатков.

– А что, имеют? – осторожно спросил Вольво и покосился на Бюскермолена. – По-моему, любые недостатки таких машин окупаются с лихвой.

– Как сказать. – Гонза пожал плечами. – Что ты скажешь, например, на такое: чтобы эти машины работали нормально, за ними нужно постоянно следить. Как за больными. Ухаживать. Лечить. Но все равно они спустя какое-то время умирают. Поработают и умирают.

– Как живые? – Бюскермолен даже привстал и отодвинул бокал с пивом. – Болеют и умирают? Высокое напряжение! Поверить не могу.