– Куда??? – не понял Димка.

Я принялась возбужденно вещать Димке про Есенина и про Баку вместо Персии. Как чекисты болтали его много часов подряд по бакинскому заливу, чтобы он поверил, что приплыл в Бендер-Пехлеви. А на самом деле его отвезли в Мардакян, а потом показали древнюю Девичью башню в Ичеришехере.

– Мы сможем увидеть ее своими глазами! – горячо добавила я.

Димка пожал плечами. Его не сильно возбудил мой рассказ, но, глядя на метросхему, он прикинул, что это действительно недалеко. Все равно восемь часов в кафе-мороженом мы не высидим.

– А у тебя пятачок на метро есть? – спросил он.

– Ура!!! – откликнулась я и на радостях даже чмокнула его в щеку. – Пятачки найдем. Купим по эскимо и разменяем.

Так мы и сделали.

Бакинское метро показалось мне не таким нарядным, как в Москве, зато простым, понятным и дружелюбным. За три года я уже почти позабыла московское метро, но все равно отметила, что в бакинском никто никуда не бежит, как в нашем. В вагоне пожилой дядечка даже уступил мне место, как девочке. Хотя в Москве нас учили, что это октябрята и пионеры должны уступать места в транспорте тем, кто старше их.

Мы проехали «Сахил» и диктор смешно объявила на азербайджанском что-то про «Ичеришехери станция». Потом повторила по-русски, что следующая – Ичеришехер. Я очень волновалась. Наверное, потому что в воздухе запахло приключением.

Выйдя из метро, мы оказались на площади, окруженной старинными домами песочного цвета, с затейливым орнаментом, вырезанным прямо в стенах. Площадь обступали толстые чинары, прямо как в Тегеране. Перед нами лежала широкая улица, табличка на угловом доме гласила, что это улица Коммунистическая.

– Простите, а где Девичья башня? – спросила я входящую в метро тетю с маленькой девочкой в огромных белых бантах.

– Крепость? – переспросила женщина, остановилась и, не выпуская девочкиной руки, принялась обстоятельно объяснять, куда нам идти. Девчушка лет трех нетерпеливо подпрыгивала, дергая маму за руку, и махала в сторону утопающего в зелени сквера.

Сквер оказался прямо цветущим садом: здесь упоительно пахло магнолиями и прохладой журчащих фонтанов, а тень густо-изумрудных широколапых елей делала жару не такой невыносимой.

Над фонтанами томно свисали плакучие ивы, а листья чинар на ощупь были такими нежными, будто гладишь императорский зеленый бархат посольских кресел (в главном здании посольства был такой мебельный гарнитур, но при нападении его разнесли в щепки).

Из уличных кафе доносился запах жареного мяса, звон бокалов и веселая азербайджанская музыка, поодаль какой-то старик играл на зурне, расстелив коврик прямо на газоне, с лотков торговали пирожками, мороженым, соками и вареной кукурузой, в клумбах цвели примулы и еще какие-то цветы, из ветвей доносилось птичье многоголосье. Горячий ветер доносил соленые запахи моря. Мы угостились пирожками по 5 копеек и молочным коктейлем по 20 копеек с уличного лотка и поспешили дальше: на холме за этим дивным садом нас ждал Старый город, которые, как выяснилось, местные зовут просто Крепостью.

Миновав сквер, мы с Димкой очутились словно в сказке Шахерезады: перед нами возвышались настоящие древние крепостные стены, как в кино! На Старый город с горы взирал памятник. Он оказался моему «старому знакомому» Кирову. Я посмеялась, что в Баку он не «одна треть дядьки», как в Марьиной Роще, а в полный рост, и рассказала Димке историю про «не Кирова».

Войдя в Старый город, мы замерли, завороженные. Древние каменные постройки Ичеришехера мало чем отличались от караван-сараев, медресе, хаммамов и мавзолеев, не раз виденных нами в старинных кварталах Тегерана, Исфахана, Шираза и других иранских городов. Такими же были и узкие витиеватые булыжные улочки. Но здесь по ним не носились стайки босоногих иранских детей в сатиновых штанах, не пробегали, опустив голову, ханум в глухих чадрах и не побирались прокаженные и нищие. Вдоль древних стен, цокая каблучками, прогуливались нарядные девушки, мужчины в белых рубашках с коротким рукавом пили пиво под зонтиками уличных кафе, а у подножья холма весело поблескивал на ярком солнце аквамариновый Каспий. Нам, детям революционного Тегерана, видеть это было странно. В самых древних, исторических, уголках иранских городов традиционно ютился беднейший люд, богатые предпочитали новостройки. А в этом удивительном городе под крепостной стеной сидят не прокаженные, а влюбленные пары.