Но в отношении публичных акций протеста против политики СССР иранцы соблюдали кодекс чести. Территория посольства – это иранская земля, любезно предоставленная принимающей стороной под советскую миссию, поэтому туда можно являться с претензиями. А летняя резиденция – это советская собственность, добытая нам казаками, пусть и за карточным столом. Наши так и называли Зарганде – «Кусок Совка».

Именно из этого «куска» в конце сентября 1982-го мы и поехали сразу на вокзал.

В мое последнее тегеранское лето мы с приятелями были одержимы кладоискательством. Наш следопытский штаб базировался на самой нижней и толстой ветке гигантского древнего дерева, в платановой роще возле старого здания русской миссии. При царе там было наше посольство, позже бильярдная, а в начале 80-х старинный бело-желтый особняк забросили, окна заколотили, и только вороны глухо кашляли, выписывая над ним круги. Нам нравилось, что в роще темно, от арыков веет прохладой, и никогда никого нет. Ближайшая дача была в метрах в двухстах от старой бильярдной, и та за забором. Мы проникали в особняк сквозь разбитое окно: внутри пахло пылью, сыростью, мрачными тайнами прошлого и захватывающими приключениями! Даже кое-какая старинная мебель уцелела, сейчас бы за нее дали целое состояние.

Наш штаб-платан был аккурат между усадьбой и ближайшей дачей, а секретную документацию мы хранили в его дупле. Там были наши карты местности с крестиками на местах предполагаемых кладов, и прочие атрибуты, про которые мы вычитали в приключенческих книжках про кладоискателей, и старательно сделали своими руками.

Еще там была «конфетная закладка», чтобы подкрепляться в ночных вылазках – коробка шоколадных конфет с ликером, которую мой лучший друг Серега так удачно стащил из дома. А еще там была самая настоящая шифровка, из-за которой и началась наша операция «Дупло».

Как-то под забором, за которым жили иностранцы, мы нашли свернутый в крохотный квадратик клочок бумаги с какими-то словами на арабской вязи, вырезанными из разных газет. Конечно же, мы решили, что это тайный шифр, содержащий подсказку, где надо искать клад, и надежно спрятали записку в своем штабе. В могучем стволе платана была масса укромных местечек, пригодных для тайника.

В июне мы заметили ночью троих, лезущих в наше дупло, а утром обнаружили, что наш тайник обокрали: пропала не только «шифровка», но и наши конфеты.

Тогда мы принялись ревниво следить за всеми теми, кто крутится возле «нашего» платана днем и даже ночью. Для этого мы выскальзывали с дач, как только засыпали родители, и до рассвета сидели в засаде. Мы же не могли упустить тех, кто покушается на наш клад, да и караулить было весело. И однажды удача улыбнулась нам: темной-претемной заргандинской ночью мои друзья увидели, как в наше дупло лезет темная фигура… Больше мы ничего в дупло не клали, но один из троих зачем-то снова пришел! Значит, в этот раз точно что-то туда положил!

Мы решили проверить это утром, когда будет светло. Едва рассвело, мы пробрались к дуплу. Возле него стоял посольский садовник и заливал в него горячую жидкую смолу. Увидев нас, он сказал, что получил распоряжение заварить дупло, чтобы дети в него не лазили. Ствол прогнил изнутри, и мы можем провалиться.

В этот же день родители объявили, что мы срочно уезжаем в Москву, прямо на следующее утро, и надо собирать вещи. Мы покидали Тегеран в полной уверенности, что в нашем дупле замуровали клад. Кто знает, может, он и поныне там – если его не обнаружили такие же следопыты из детей других посольских работников, приехавших на смену нам, срочно высланным домой.