– А я не умею ни чистить, ни седлать, ни кормить! Теперь вы не возьмете меня с собой?

Все захохотали. И даже Марьям-ханум – еще до того, как ей перевели мои слова. Я заметила, что Марьям-ханум, хотя сама и не говорит по-английски, но почти все понимает и без перевода. То ли она все-таки знает язык, просто не хочет говорить, то ли дело и вовсе не в языке, а в ее природной чуткости и в искреннем интересе к беседам своих детей со мной. Я тоже ловила себя на том, что порой понимаю, о чем идет речь на фарси, хоть и не знаю языка.

Посмеявшись, хаджи Рухи сказал, что я могу не волноваться, меня всему обучат.

Ромина снова приоткрыла глаз, видно, решив меня успокоить:

– Вы мне сейчас запугаете подружку! Папа два года назад приобрел шесть лошадей, – пояснила она мне. – Они стоят на конюшнях в Душан-Таппе, куда мы сейчас поедем. Папочка наш оплачивает их полное обслуживание, так что, на самом деле, никто ничего не должен. Просто нам нравится ездить кататься, а заодно мы все научились ухаживать. Это же интересно! И в Душан-Таппе красиво!

– Там шах Насреддин любил охотиться! – подтвердил хаджи Рухи.

– Это тот, у которого 84 жены в балетных пачках? – уточнила я, вспомнив папины рассказы.

Все снова засмеялись и признали, что да, это тот самый шах, он очень любил все красивое, а женщин и лошадей – особенно.

Пока мы допивали чай, Роя и Ромина собрали сумки. Я помогла им уложить их в багажник большой семейной «мазды». У семейства Рухи было две машины, обе стояли в гараже под домом. Фургончик «мазда», как объяснила мне Ромина, используется для загородных прогулок, на нем же они скоро всей семьей поедут на Каспий. В остальное время на нем ездит Хамид по хозяйственным поручением отца. На элегантном длинном «додже» ездит по делам хаджи Рухи, а когда Роя с Роминой учились далеко от дома, на нем Марьям-ханум возила их в школу.

Все это было для меня удивительным: и лошади, которых можно «купить», и машины, которые могут водить 15-летние мальчики и мамы. На родине я видела только одну тетю, которая водила «жигули». Это была мамина подружка юности родом из Баку, работавшая в Москве. Но эта тетя Лала и во всем остальном была необычным человеком: она работала хирургом и писала научные работы. Моя мама говорила, что Лалочка такая умная, что иногда даже страшно. Ни у одной моей подружки мама не водила машину, даже шикарная Катькина тетя Нина-актриса. А про 15-летних мальчиков я и вовсе молчу. Права в Союзе выдавались только с 18 лет.

Я попала в совсем иную жизнь. Но ценности в ней были мне привычными. А вовсе не такими, как нравы «лунных капиталистов», которые описал в «Незнайке на Луне» детский писатель Носов.

Там говорилось, что в мире капитализма, где можно все купить и продать – хоть дом, хоть лошадь – все становятся жадными, хитрыми и бесчеловечными. У Рухишек был красивый дом, две машины, несколько магазинов и, как выяснилось, еще и шесть лошадей, но они казались мне любящими, добрыми и заботливыми.

Хаджи Рухи подогнал машину к подъезду. Хамид сел рядом с ним, а Марьям-ханум вышла нас проводить. Как мне объяснили, она остается дома «ждать барана». Я не очень поняла, какого барана и зачем, но после конфуза с лошадьми переспросить постеснялась. Кто их знает, может, господин Рухи и баранов скупает.

Нас снова было пятеро. Жанет, по словам Ромины, родители заставили готовиться к пересдаче теста по математике. Но она обещала прийти к нашему возвращению, уже без братишки, а с подругой.

– Вечером у нас будут взрослые дела! – таинственно пообещала Ромина, протянув мне подушку. – А пока можно и вздремнуть!