В результате полуторачасового шоу, Вадим смог согласовать лишь два договора. Зато он в очередной раз узнал о своей низкой профессиональной компетенции. Поприсутствовал при живом обсуждении экономии компании за счет снижения его ежемесячной надбавки. И был уведомлен о необходимости его выхода на работу «по личной инициативе» в субботние дни. Вернувшись в кабинет, Вадим обнаружил, что время уже без пяти двенадцать и ему пора идти на обед.

Для Вадима и Жана это было время встречи, которое они оба ждали, чтобы поделиться своим наболевшим. Вадим глубоко выдохнул, бросил кипу бумаг на стол и, закрыв дверь кабинета на ключ, отправился по лестнице вниз, в столовую.

Увидев в столовой, в очереди на раздачу, Жана, Вадим сразу взял поднос и подошел к нему. Они поздоровались, набрали еды и, оплатив обед, пошли за любимый столик к окну.

В последние несколько недель Жана мучило чувство какого-то непонятного беспокойства. Обычно он не был особо сентиментален, но тут, вдруг, что-то проснулось внутри и не давало спокойно жить. Это началось после того, как он согласился помочь другу Димке в выходной день. Дело было на Пасху. Димка, или, как с детства привыкли называть его друзья, Митька, договорился с администрацией одного детского дома о том, чтобы прийти в гости к детям на праздник с подарками и устроить им небольшие развлечения. Ему и его жене Асе нужны были помощники, чтобы заниматься реквизитом и аппаратурой.

Жан никогда не бывал в подобных заведениях, да и не думал об этом. Хотя от благотворительности не закрывался и, даже, пару раз отдавал деньги на что-то доброе.

Один раз это произошло много лет назад, во время какого-то благотворительного телемарафона. А второй раз случился в подмосковной электричке. Тогда нарядный, в парадной форме, ефрейтор Жан, находясь в увольнении, поехал из Серпухова в Москву, на Красную площадь. Услышав просьбу от инвалида-колясочника, он растрогался. Пересчитал всю свою скопленную наличку, оставил деньги лишь на дорогу в Москву и обратно в воинскую часть, решив, что поест в армейской столовой, когда вернется вечером. А остальное – отдал тому человеку. Позже он решил, что будет удобнее выходить на платформу из последнего вагона и поэтому отправился в конец электрички. То, что он там увидел, отбило у него желание хоть раз кому-то еще отдавать свои деньги.

В последнем вагоне, отставив инвалидное кресло в стороне, тот самый человек, в небольшой, но очень веселой компании, пил пиво и ел дорогущий, по солдатским меркам, сникерс. Увидев взгляд солдатика, «инвалид» встал и ушел в вагонный туалет. Много воды утекло с тех пор, но Жан хорошо запомнил этот жизненный урок.

Когда же Митька позвал Жана с собой в детдом, тот просто умирал со скуки. Весна проходила мимо, девушки у него не было, работа достала. Желая отвлечься и лишний раз пообщаться с другом, он согласился помочь.

В то воскресное утро, не бритый, он пришел в назначенное время к подъезду дома, где жил Митька. Сначала все необходимое нужно было уложить в машину и, потому, Дима уже возился в просторном багажнике своего старенького Рено Симбол. Жан сразу подошел и, сев на заднее кресло, крикнул:

– Шеф, поехали!

– О, привет, турист, – бодро произнес Митька. – Ты молодец, что не опоздал.

Он протянул Жану руку и, поздоровавшись, не отпуская руки, сразу вытащил его из автомобиля, после чего, согнувшись, начал искать что-то под сидениями.

– А, вот где ты! – произнес Митька, достав игрушечного Смурфика. – Дочка вчера потеряла. Расстроилась. Думала, что на улице обронила.

– Везет тебе, Митька, – искренне сказал Жан. Семья есть, дети, увлечения разные, хобби вон твое христианское.