В коридоре сталкиваюсь с Павлом. Он снова в том же халате, ловит меня за руку, и я делаю к нему шаг.

— Останься у меня.

— Нет, исключено! — напускаю в голос решительности, и высвобождаюсь, отводя глаза. — тебя жена ждёт. Ты сказал ей, что мы… Что…

Подобрать нужные слова сложно. Это злит еще сильнее.

— Что мы занимались сексом? — невозмутимо подсказывает он, и я киваю.

— Да. Не волнуйся. Но Оля улетела по делам, её не будет в городе несколько дней. Мне некуда спешить.

В горле противно саднит. Нет. Если я проявлю слабость, возненавижу себя наверняка. Это просто сделка, мне нечего тут делать. Для первого раза достаточно.

— Не провожай меня. — иду в сторону двери, и Паша следует за мной. — позвони, когда нам нужно будет встретиться. Доброй ночи!

— Подожди, не убегай, — просит, и что-то ищет в кармане своей куртки. — вот, возьми, пусть у тебя имеется ключ. Приезжай сюда в любое время.

Настойчиво вкладывает мне в ладонь упомянутое, отпирает дверь, и улыбается, а я торопливо выхожу в холодный подъезд и, не оглядываясь, сбегаю по ступеням.

Ольга Майская

Роман был явно обескуражен, увидев на пороге Ольгу. Женщина протиснулась мимо него, вручила дорожную сумку, и прошлась по холлу. Особняк, выстроенный загородом, в самой живописной зоне рядом с озером, утопал в закатных лучах, в огромные окна приветливо заглядывали золотистые сполохи.

Интерьер был выполнен в светлых бежевых тонах, гармонировал с более насыщенными бордовыми цветами штор и мебели, и завершали стиль золоченые колонны по обе стороны лестницы.

Оля давно, с самого рождения, привыкла к роскоши, её избалованный вкус с каждым годом становился всё притязательнее. Плюхнувшись на мягкий полукруглый диванчик, она сладко потянулась и капризно выдала:

— Ну, и чего ты встал? Не рад меня видеть?

Роман хмыкнул, швырнул сумку на одно из кресел, и подошел к встроенному в стену бару. Оглянулся.

— Рейс отменили?

— Нет. Я никуда и не собиралась улетать, маме соврала, будто хочу в Питере сделать серию репортажей к своей программе. — налей выпить, жутко горло пересохло.

— Мужу тоже соврала? — поинтересовался Роман, плеснув в бокал терпкого коньяка, а себе достал виски.

— А как же, Пашка повелся. — усмехнулась она, и, скинув сапоги, медленно двинулась к нему. — а ты чего такой хмурый? На работе проблемы?

— Обычная рутина. — отмахнулся он, протянув ей бокал, и, не удержавшись, окинул взглядом. — ради меня так нарядилась?

— А то! Цени, пока дочь жива. — насмешливо улыбнулась Ольга, пить не стала, вернула бокал ему, и повернулась, демонстрируя себя в новом платье.

— Не называй себя так, знаешь же, меня это раздражает. — поморщился Роман, избавившись от спиртного.

Женщина выпятила губы, примирительно обняла его обеими руками за шею, и прижалась, призывно потерлась животом. От Романа исходил запах дорогого качественного одеколона «Армани», ей безумно нравилось ощущать этот аромат именно на нём. В этом году Роману Усольцеву исполнялось пятьдесят два, но фору он мог дать любому более молодому сопернику.

Среднего роста, холеный, тщательно следивший за внешностью и здоровьем, он привлекал внимание многих представительниц слабого пола. Но никто не знал, что сердце его вот уже несколько лет принадлежало Ольге — его маленькой девочке, какой она оставалась для него до сих пор.

— Накормишь? — лениво спросила женщина, без всякого интереса посмотрев на раскрытый еженедельник, лежавший на журнальном столике. — хм.. Игнатов? Ты что, знаком с ним?

— Он мой деловой партнёр, мы заключили контракт на совместное сотрудничество. А в чём дело?

— А то! Это же Игнатов, отец Дианки! — с неприязнью пояснила Ольга, и сложила на груди руки. — ты что, реально не понимаешь? Нарочно не поставил меня в известность, да?