Я попыталась ему вернуть пиджак, говоря, что с ней домой пойду, но он не взял. Сказал принести в восемь вечера на поляну в лесу. Есть у нас такая, там столик со скамейками, качели, молодёжь ночью часто посиделки устраивают. И пошёл в лес, проходя мимо Оксаны, окинув её взглядом. Она тоже ему несколько раз оглянулась вслед.

- Кто такой? – заинтересованно спросила у меня, подходя. – Как познакомиться умудрилась?

- Да я у реки поскользнулась, зацепилась за ветку, платье порвала. Он одолжил пиджак прикрыться, - не стала всё рассказывать ей.

- Свидание назначил?

- Нет, просто попросил вечером вернуть, - немного покривила против правды я. Прозвучавшее требование, и близко на просьбу похоже не было, скорее властный приказ.

- Пойдёшь?

- Не думаю, дел дома полно.

Идти я точно никуда не собиралась. Модифицированный мне хоть и помог, и внешне довольно симпатичный мужчина, но приключений мне хватило. Если нужен обратно пиджак, по запаху мой дом найдёт.

- Давай я отнесу! – оживилась Оксана и я с лёгким сердцем согласилась, назвав время и место. Она провела меня до калитки, и ушла, унося его радостно с собой. Больше я её живой не видела.  

Через два дня её нашли выпотрошенной на опушке в лесу. Было похоже на нападение волка, только в руке она сжимала красную розу.

Мачехе я рассказала про события у реки, и что это был знакомый Снежаны, но она ответила что-то типа сама виновата, и отправила переодеться. А коза нашлась, домой перед моим приходом сама пришла, как мне сказали.

Когда началось расследование из-за Оксаны, я  и про модифицированного рассказала, и про пиджак его. Мачеха приказала не болтать и не лезть в это дело, ведь никакого пиджака рядом с ней не нашли. Но я не могла молчать, и пошла к участковому, всё ему выложив. Но напавшие на меня попытку изнасилования отрицали и все как один говорили, что никакого модифицированного они в глаза не видели. Между собой передрались, я всё выдумала. Платье, что было в тот день на мне, мачеха сожгла с мусором. Гости, которые приезжали из города, до вечера все уехали. Так что из всех разбирательств выяснили только, что козу нашу домой Инга привела, её соседи видели.

Меня так настойчиво все вокруг убеждали, что я всё выдумала, если бы не синяки на теле, даже бы сама в это готова была поверить. А так мне было мучительно смотреть в глаза матери Оксаны. Постоянно спрашивала себя, как бы сложились события, не отдай я ей мужской пиджак? Но ведь модифицированных должны были проверить, и получается, тот незнакомец не при чём. И нашли её намного дальше от того места, куда он говорил мне прийти.

Но чувство вины оно такое, не слушает никаких доводов разума. Поэтому у меня появилась ещё одна причина уехать подальше и забыть обо всём. Повод сбежать дала сама мачеха, распорядившись, чтобы я оборвала смородину и продала её в городе. Сделала, как она и сказала. Только помимо сумок с банками в руках, я уехала и с рюкзаком за плечом, куда уместились мои нехитрые пожитки, несколько фотографий родных и документы.  

Смородину я продала, мачеха права – копейка лишняя не помешает. Мне! Но после этого отправилась не домой, а на вокзал за билетами к Марине. Свой телефон я выключила сразу, вытащив симку. Записку о том, что я уехала поступать, оставила в верхнем ящике комода. По любому полезут проверить вещи, когда не вернусь домой. Об одном жалела – не успела на прощание обнять Мишу, он убежал с друзьями играть, а больше ни о чём. Мачеха меня всю жизнь куском хлеба попрекала и называла нахлебницей. Пусть радуется теперь – не буду глаза мозолить и объедать.