– Кассир уже уехала в банк, – медленно подняв на него глаза, тихо ответила девушка, чувствуя, как по спине пробежал неприятный холодок. – Вы можете подойти к ней после обеда.

– Замечательно, а то мы уже подумали, что в этом месяце вы не успеете рассчитать нас из-за вашей проверки, – довольно кивнул тот и, не попрощавшись, направился к двери.

Юля проводила его пустым взглядом, с отчаянием понимая, что теперь не может спокойно реагировать на сотрудников оперативных служб, которые своими повадками были так похожи на Воронова. Ну и как ей с ними работать? А главное, как не думать о том, что и сам Воронов может заявиться сюда в любой момент?

– Девочки, завтра сдача нормативов по физре, – заглянув в их кабинет, громко известила главбухша. – Чтоб у всех была спортивная форма!

Юля даже не успела прийти в себя от мысли, что нужно будет переодеваться в общей комнате при других сотрудницах бухгалтерии. С ее-то синяками…

– Начало ровно в десять внизу. Не опаздываем, потому что, кроме нас, еще опера из районов будут сдавать, – добавила та, окончательно доведя Юлю до полуобморочного состояния. – Потом в тир пойдем и на тесты.

Она не слышала последних слов главбухши, с ужасом думая лишь о том, что завтра может встретиться с Вороновым.

– Я не пойду, – услышав свой голос откуда-то со стороны, твердо произнесла Юля, взглянув на начальницу, которая уже собиралась покинуть их кабинет и на секунду даже застыла на месте.

– В смысле, не пойдешь? – недоуменно переспросила та.

– Просто не пойду, – упрямо повторила девушка.

– А в чем дело? Заболела? – нахмурившись, поинтересовалась главбухша.

– Заболела, – эхом ответила Юля, не в силах врать.

– Юль, не придумывай. Главное, переодеться в форму и прийти в зал, ты же знаешь, что все и так проставят, – махнула рукой та и кинула, уже выходя за дверь: – Имей в виду, тем, кто пропустит, выговор обещали.

– Юлька, ты чего? Это же формальность, – усмехнулась Танька, веселая толстушка, которая не смогла бы отжаться и нескольких раз. – Каждый год ходим, чтобы просто постоять, посмотреть, как другие сдают. В этот раз хоть на оперов полюбуемся, – подмигнув, хохотнула она, и Юля ощутила, как к горлу подступает тошнота от представшей картинки их встречи с ним.

– Я не пойду, – отвернувшись к экрану монитора и не обращая внимания на переглядывающихся девчонок, упрямо повторила Юля.

Время лечит – глупая фраза. Время не лечит, оно учит нас, как терпеть боль. Первую неделю ночи были заполнены беззвучными слезами в подушку, пока никто не видел и не слышал, а наутро снова нужно было идти на работу и делать вид, что все в порядке. От одной мысли о Воронове становилось трудно дышать. Девчонки в кабинете, узнав о смерти ее парня, смотрели сочувственно, списывая ее странное поведение после возвращения именно на это.

Во время похорон Макса Юля стояла в стороне, с трудом осознавая, что все происходит на самом деле, и лишь в конце церемонии подошла к его матери, окруженной родственниками, и поблагодарившей ее за присутствие кратко и сухо.

Дни шли, слезы тоже постепенно высохли, ком в груди перестал давить. За две последующие недели эмоции немного притупились, ненависть и злость уступили место осознанию невозможности что-либо изменить и исправить. Больше всего на свете хотелось убежать подальше от этого города, к отцу. Но было страшно, что он мог почувствовать, что с ней что-то не так. И дело было совсем не в Максе. Отец всегда безошибочно распознавал по одному ее взгляду, что с ней творится. Только он никогда не должен узнать о том, что произошло в «Хорошево». Никто и никогда не должен знать о том, что сделал с ней Воронов. Этот человек без какого-либо сожаления в один миг смог надломить ее изнутри, и вряд ли когда-нибудь ей удастся забыть о случившемся, собрать все частички своей души в единый пазл спокойной, счастливой жизни.