– Как дела с проверкой? Извини, вчера не смог тебе помочь. Срочный вызов, – облокотившись о стену, Воронов навис над девушкой и с удовольствием ее разглядывал. – Но сегодня я весь к твоим услугам.

– Спасибо, я пока сама справляюсь, – ответила она, бросив свои попытки увернуться от опера, и посмотрела ему прямо в глаза: – Пропусти, пожалуйста.

– Так, может, продолжим в моем кабинете? – проигнорировав ее слова, предложил Саша, все так же улыбаясь. – У меня тоже имеется кое-какое имущество.

Юля сделала глубокий вдох, прикидывая, как бы помягче его послать, и крепче прижала к груди папку с документами, в этом жесте пытаясь отгородиться от его взгляда. Однако говорить ничего и не пришлось. В следующий миг диалог был прерван одним из оперов, который неожиданно появился в коридоре и решительно направился в их сторону.

– Сань, Федька отзвонился, – сказал он, подойдя ближе. – На Лесной реально бордель, только что несколько малолеток привезли. Может, уже пора вмешаться?

Воронов неохотно убрал руку, и Юля быстро прошмыгнула вперед, скрывшись в кабинете сотрудников ПДН, у которых уже начала перепись имущества. Саша проводил ее взглядом и повернулся к подчиненному.

– Собирай ребят, кто сейчас здесь, и поехали, – сказал он.

***

Когда несколько часов спустя опера во главе с Вороновым вернулись в отдел, возле дежурки стоял Шведов, подписывая рабочие бумаги. Один из задержанных, которых они втащили, казалось, скончается в любую минуту. Опера затолкали хозяев притона в обезьянник, а девиц, большинство из которых были несовершеннолетними, отвели в отдельную комнату для дачи показаний.

– Саш, ты можешь, хоть иногда, обойтись без рукоприкладства? – меланхолично заметил Константин Николаевич, оторвавшись от бумаг и кинув взгляд в их сторону.

Воронов дотронулся пальцами до разбитой губы.

– Черт с тобой, иди умойся, – мужчина махнул рукой и, отдав бумаги дежурному, направился к кабинету.

Саша прошел в туалетную комнату и, открыв вентиль крана, склонился над раковиной, подставляя лицо под обжигающе холодную воду. Посмотрел на себя в зеркало – разбитая губа кровоточила.

Один из задержанных поначалу всерьез думал, что сможет справиться с пятью операми. Саша не ожидал такой прыти от бледного худощавого парня и на долю секунды замешкался, за что и поплатился разбитой губой. Однако этот камикадзе очень скоро пожалел о своем необдуманном поступке. Опера даже не пытались остановить Воронова, понимая, что это бесполезно. Пока Саша избивал в комнате несчастного, они успели вывести из борделя его дружка, не оказывающего ни малейшего сопротивления, и всех девиц. Когда Саша наконец выволок из квартиры полуживого парня, лицо того превратилось в кровавое месиво. Воронов понимал, что Шведов за избитого подозреваемого по голове не погладит, но остановиться не мог.

Выключив кран, опер вытер лицо бумажным полотенцем и направился к своему кабинету, через открытую дверь следствия заметив, что Юля сидит за столом возле окна и что-то записывает в ведомости. День клонился к вечеру, и у следаков уже совершенно не было рабочего настроя. Из кабинета периодически доносился мужской смех и визг тормозов в компьютерной игре. Только Юля оставалась безучастна к этому веселью, сосредоточенно глядя в бумаги перед собой. С трудом оторвавшись от нее, Воронов вошел в свой кабинет и, открыв шкаф, принялся искать в аптечке перекись. Ее, как назло, нигде не было, и это был отличный повод зайти к соседям.

Только, как выяснилось, пока он рылся по шкафам в поиске лекарства, Юля вышла из кабинета.

– Мужики, перекись, зеленка, йод, что-нибудь есть? – спросил он у парней, которые при его появлении попытались сделать вид, что усиленно трудятся. Саша с разочарованием глянул на пустой стул. Один из следаков порылся в своей аптечке и, обнаружив перекись, протянул пузырек оперу. Воронову ничего не оставалось, как развернуться и уже во второй раз за день столкнуться с Юлей. Ее бумаги разлетелись по паркету.