– Просыпайся, Тобо. Кстати, тебя теперь зовут Тобо.

– С чего бы это?! – возмутился Адриан.

– Потому что я так сказал. Вылезай, живо. И возьми кобылу под уздцы.

Они подъехали к одной из деревенек, прилепившихся к подножию холма, на котором стоял замок Эвентри. Всего таких деревенек было четыре. Адриан бывал только в одной, и то – давным-давно, так что узнать его тут никто бы не смог, даже если бы он не вымазался в саже с ног до головы… Если бы только именно в этой деревне жила подружка Анастаса! От этой мысли Адриан встрепенулся. Вот бы столкнуться сейчас с братом! А уж он-то узнает Адриана, хоть бы тот по уши в болоте сидел, в этом Адриан был уверен.

Анастас-то узнает – но что, если Анастаса здесь нет? Впервые Адриану пришло в голову, что в идее испачкать лицо сажей не было ничего такого уж хорошего. Он запоздало провёл рукой по щеке, но, поскольку руки тоже были выпачканы, только размазал грязь.

– Пошли. И, что бы ни случилось, ни звука. Говорить буду я, – спокойно сказал Том и, взяв лошадь под уздцы с другой стороны, зашагал вперёд.

Деревня, как и замок, давно лежала в глубоком сне, но над дверями корчмы ещё горел огонёк, высветляя вывеску в виде пенящейся пивной кружки. Внутри тоже светилось, хотя и неярко, а из-за прикрытой двери доносились хмельные голоса припозднившихся посетителей.

Том постучал в дверь кулаком – коротко и твёрдо, как человек, привыкший, чтобы ему отпирали по первому требованию. И впрямь отперли, хотя в фигуре и лице хозяина, окинувшего гостей неодобрительным взглядом, было крайне мало дружелюбия.

– Доброй ночи, мил человек, – сказал Том; он старался говорить простецки, но всё равно выговаривал слова слишком чётко, не сглатывая окончания на манер крестьянского говора, а будто героическую песню читая. – Не надо ли угля?

– После полуночи-то? Нет, не надо, – сказал корчмарь. – Завтра приходи.

– Нам с сыном переночевать негде. Мы с Шементонской ярмарки едем, до ночи не успели к деревне добраться. У меня ещё восемь мер угля осталась от продажи – не выменяешь ли на хлеб и кров?

– Что, не удалась ярмарка? – усмехнулся корчмарь.

– Бывало и лучше, – мрачно сказал Том, будто и впрямь был более всего на свете озабочен сбытом угля. – Так что, по рукам?

– В сарае ночуйте. Тут вы мне перепачкаете всё, жена ор подымет. А в сарае как раз кожевник с подмастерьем спят, тоже с ярмарки. Вони от них… ну, словом, разберётесь там как-то. Лошадку твою я распрягу. Сарай вон там.

– Спасибо, мил человек, – душевно поблагодарил Том и взял Адриана за руку. Тот как раз озирался, выглядывая пути к бегству. Как назло, всей деревеньки было – шесть дворов, ни закоулков тебе, ни поворотов, а пролесок остался позади, да и месяц снова вышел из-за облака, озарив долину, – никак не спрячешься. Том направился к сараю, и Адриан пошёл за ним, кривясь от боли в будто тисками сжатой руке.

Дверь сарая отворилась со скрипом, в нос ударило сильной смесью прелого сена, кож и немытых тел.

– Потеснитесь, люди добрые, принимайте соседей, – сказал Том, проталкивая Адриана внутрь.

– Ну, чего ещё? – заворчал кто-то из темноты, затем раздалось движение и шуршание – сонные кожевники передвигались в глубь сарая.

– Устраивайся, Тобо, я у двери лягу, – сказал Том.

«Ну ещё бы, – подумал Адриан, опускаясь на пол. – Небось и ногами её подопрёшь, чтоб я за ночь не сбежал». Тяжело вздохнув, он упал в сено, не столь мягкое, как хотелось бы, но почему-то даже более удобное, чем его постель в замке. «Ну и приключеньице на мою голову», – и он нервно хохотнул в кулак.

В тот же миг тяжёлая рука легла ему на плечо. Не схватила, просто сдавила на несколько мгновений, будто предупреждая. А, да, он же сказал: ни звука.