– А без этого нельзя? – наивно спросил Лавронов.

– Нет, дорогой ты наш Вадим Валерьевич. Нельзя. Открытие и закрытие сезона – святое дело. Не смочить – грех. Бог не простит.

– Хорошо, – согласился Лавронов. – Надо так надо. Что потребуется от меня?

– На это мероприятие – только деньги. И всё.

– Сколько?

– Сколько не жалко. Плясать будем от суммы.

– Но у нас, Александр Сергеевич, сам знаешь, как с этим делом.

– Знаю. С этим делом сейчас у всех так. Но можно немного снять напряжённость вопроса.

– Каким образом?

– Алкоголь ставит театр, закуску приносят сами.

– А так можно?

– Сейчас можно ещё и не так.

– Тогда хорошо. Это уже проще.

Хитров, прищурившись, пристально посмотрел на Лавронова, потом улыбнулся ровным рядом крупных зубов, пожелтевших от времени и никотина.

– Ну что, Вадим Валерьевич, бабу-то какую-нибудь присмотрел себе в театре?

Этот простой вопрос заставил Лавронова вздрогнуть, он неловко усмехнулся, пряча свою растерянность, и не очень уверенно ответил:

– Н-нет. Пока нет.

– Ну и зря. Надо собирать ягоду, пока в малиннике. А то опоздаешь. У нас тут баб много. Артистки и не только. А?..

– Да я пока… – замялся Лавронов.

– Стесняться не надо. У нас дамы, как и везде. Много одиноких, а, значит, охочих. С кем сложнее договориться, с кем проще. Есть и такие: просто завожу к себе в кабинет и наклоняю на стол. Дальше – дело техники. В общем, договороспособные есть. Остальное зависит от того, кто и как будет договариваться.

Лавронов помолчал, потом осторожно, будто стесняясь, спросил:

– А серьёзные есть?.. Серьёзные женщины, я имею в виду?

– Есть и серьёзные, – с готовностью ответил Хитров. – Но такие меня не интересуют… А ты, Вадим Валерьевич, никак настраиваешься до сурьёза?.. Ну, как говорится: каждому – свою. Насчёт серьёзных баб смотри сам, а вот несерьёзных – гарантирую. Хочешь, по фамилии назову тех, кого не надо долго уговаривать?..

Первой реакцией Лавронова стал непроизвольный отрицательный жест, но получился он скомканным, вялым, и Хитров понял это полуотрицание как согласие. Назвал несколько фамилий – актрис и не актрис.

Вадим Валерьевич, чувствуя себя неудобно в слишком откровенном разговоре, всё же отметил, что фамилии Вешневой не прозвучало. И тогда он признался, просто самому себе, что именно желание услышать или не услышать её фамилию и стало причиной невнятного ответа на прямо поставленный Хитровым провокационный вопрос.

– Ну, вот так, Вадим Валерьевич, военную тайну я тебе выдал, а уж как воспользоваться ей, решает сам генерал. Без бабы-то тяжеловато, если, конечно, у тебя никого. Ну, ладно. – Завпост ещё раз взглянул на подписанную директором накладную. – Я полетел за хозтоваром.

Он вышел из кабинета, на ходу отпустив шуточку секретарше, что-то сосредоточенно печатавшей на машинке, чем заставил её поднять голову и мило улыбнуться.

Лавронов уселся на своё директорское кресло и задумался. Хитров прав, без женщины, действительно, тяжко, это ясно и без правоты Хитрова. Тяжко и в смысле мужском, и вообще. Так уж устроен человек: в любых обстоятельствах высматривает себе свою половинку.

Раненный женским предательством, Вадим Валерьевич, в свои сорок два ещё надеялся на встречу и по-юношески лелеял в душе наивные романтические мечтания. Хотя в таком возрасте, Вадим Валерьевич, нужно уже, конечно, быть реалистичнее.

Лавронов за пролетающие недели несколько раз видел Ольгу Вешневу, встречаясь с ней то во дворе театра, то на лестнице служебного входа, ведущей на второй этаж, в театральные гримёрные.

Здание городского театра шестьдесят лет назад было спроектировано так, что сцена и зрительный зал располагались на втором этаже, куда вела из фойе первого этажа широкая мраморная лестница. На втором этаже располагались также гримёрки актёров и большой кабинет бухгалтерии; на первом – театральный буфет, гардероб, приёмная с кабинетом директора, а также кабинеты главного режиссёра, художественный цех и каптёрка завпоста. Все прочие службы и цеха находились на третьем этаже, что было не очень удобно администраторам, работающим со зрителем, и костюмерам, разносившим актёрам костюмы к спектаклям. Из коридорчика служебного входа лестница поднималась в актёрские гримёрные. Также отсюда можно было выйти через дверь в зрительское фойе.