Перед сном Степан, как настоящий влюбленный, не мог заснуть, рассуждая: «Если она отказалась спать в одной кровати с Евдокимом, то, может быть, у меня есть шанс?» Затем он засыпал, и ему виделись яркие причудливые картины их любви на фоне морского заката, который почему-то подсвечивался грозовыми тучами. Поистине, сон – это единственное время в жизни человека, когда он свободен, умеет летать и предвидеть будущее.

Лена тоже, как ему казалось, смотрела на Степана с интересом, и одно было неоспоримой правдой – им вместе было занимательно и весело.

Евдоким возвращался со спектаклей поздно вечером вымотанный и погруженный в свои мысли, он начинал ужинать равнодушный к рассказам о праздных удовольствиях своих друзей. После ужина Евдоким со смаком выпивал рюмку коньяка и ложился спать, с удовольствием отпуская «молодежь зажигать в ночных клубах».

Вместе с завершением новогодних праздников оканчивался сумасшедший для театра шквал праздничных спектаклей. Евдоким наконец получил отгулы и выходные и неожиданно без объяснения и повода пригласил Степана в недорогой тихий семейный ресторан «Старик и море» на Чистых прудах. Лена осталась дома, сославшись на плохое самочувствие.

– Ну как Москва? – спросил Евдоким уставшим от театрального марафона голосом, безразлично рассматривая меню. Как меня задолбало это рабское зарабатывание денег. Каждый рубль, как удавка унижения. Нельзя, Степан, ждать денег – нужно идти к ним навстречу. Пришло и нам время действовать. А ты, я вижу, прямо сияешь от счастья. Ну что, есть где потратить деньги в Москве?

– Да, Москва это не город, а праздник! Я так тебе, Евдоким, благодарен за все… И Лене, конечно… – Степан, почему-то вспомнив Лену, покраснел и отвел свои глаза в сторону.

– Тратя деньги на ненужное, ты отпугиваешь их от необходимого. Ленке вбиваю эту истину, но все без толку. Праздник ей в жизни нужен. Хоть убей! Праздник, Степан, стоит больших денег, если он, конечно, не ликует сам по себе в твоей душе! Кстати, сколько ты мне уже задолжал? – неожиданно с металлом в голосе спросил Евдоким, раскуривая кальян и беспардонно пуская густые, едкие клубы ароматного дыма прямо в лицо Степана. В голосе Евдокима появились незнакомые доселе для Степана жесткие нотки пренебрежения и высокомерия.

Степан, не ожидая таких перемен в отношении к себе, растерялся. Глаза слезились, голова кружилась от дыма, легкий нервный озноб пробежал по всему телу, сигнализируя об опасности. Степан нервно полез в карманы своих брюк, ища бумажник, не осознавая, что денег в нем нет.

– Да не дергайся ты так, как истеричка! Не морщи свою задницу, Степан, вспоминая долги! Деньги – это обязательства, которые нужно помнить наизусть. У меня все твои расписки аккурат под рукой и все подсчитано. Ты должен мне, Степан, 260 тысяч рублей, и это всего за три недели праздной красивой жизни с красивой девушкой. Кстати, Ленку ты прям влюбил в себя, кудымкарский Казанова, и я, похоже, обзавелся ветвистыми рогами. – Евдоким театрально изобразил волнение и, набравши побольше дыма из мундштука, как снаряд, пустил его в лицо собеседника. – Кстати, рога у мужчин, как зубы у ребенка – болят только тогда, когда режутся, а потом не болят. Хоть бы что растут себе и растут. Ты не переживай так, лупоглазый. У меня рога с Ленкиным влюбчивым темпераментом давно прорезались и уже не болят. А я, благородная душа, все равно люблю ее, хоть рога и мешают иногда в дверной проем входить. – Евдоким очень громко рассмеялся, не обращая внимания на осуждающие взгляды публики в ресторане.

Степан вытер слезы бумажной салфеткой и молча покраснел.