…Между прочим, я где-то читал, что у каждого человека по миру гуляют как минимум шесть двойников. Представляете себе, ходит сейчас по Парижу какой-нибудь Серж Бове, вылитый я, только говорит по-французски, или какой-нибудь Сержио Педро – испанец, или ещё кто-нибудь. Ну, а однофамильцев и тёзок, наверное, сотни на всём постсоветском пространстве. А вот интересно, есть ли одновременно двойники – и чтобы имя, отчество и фамилия совпадали? Наверное, есть? А сколько их было раньше, до моего рождения? А сколько ещё будет?

Да, от таких мыслей крыша точно поедет. Надо бы посмотреть на эту московскую Риту. Может быть, она действительно похожа на ту, другую Риту, в которую я когда-то был влюблён?

…Всё ещё сжимая телефон в руке, я не давил на кнопку, потому что не знал, о чём говорить с журналисткой. Вместо этого взял записную книжку, всю истрёпанную и старую, нашёл в ней номер телефона одноклассницы, проживающей в Дальневосточном Биробиджане.

Логично рассудив, что евреи, оставшиеся в России после всеобщего переселения на историческую родину, должны компактно проживать в Еврейской Автономной Области, а моя Рита Блюмберг являлась чистокровной еврейкой, я позвонил.

…Гудки пошли через всю бескрайнюю Сибирь, пролетели над хмурым Байкалом, прозвенели по всему Дальнему Востоку и упёрлись в славный город Биробиджан.

– Таня, привет, это Сергей Баев из Томска. – Какой Сергей?! Я плохо слышу!

– Твой одноклассник, Серёжа Баев; ну, память у тебя девичья.

– А, привет, Серёга. Сто лет тебя не видела, наверное, с окончания школы.

– Таня, я по делу, извини, некогда окунаться в воспоминания и предаваться ностальгии. Это будет потом, когда родной Томск навестишь.

– Ладно, я поняла. А что за дело?

– Возьми, пожалуйста, телефонный справочник и найди абонента Блюмберг М. М. Если такая есть, то дай мне её номер.

– Одну минуту, Серёжа.

…Через пять минут в трубке послышалось сопение, чиханье и незабываемый Танин голос.

– Извини, простыла. Так вот, по твоему запросу сообщаю – у нас с такими инициалами аж два абонента. Записывай номера… Забыла спросить: а зачем тебе это? Что, подругу юности разыскиваешь?

– Таня, ты почти угадала. Спасибо тебе; думаю, что увидимся ещё в этой жизни.

– Тебе спасибо, Серёжа, что помнишь о моём существовании…

Взглянув на часы, я прикинул, что в Биробиджане уже почти полночь и решил: не стоит беспокоить незнакомых людей так поздно.

На чистом листе написал все города и страны, где у меня проживали друзья и знакомые; получился весьма внушительный список. Права оказалась журналистка, к пятидесяти восьми годам у меня накопился обширный круг людей, знавших меня, и которых знал я.

«Вот завтра и займусь этой рутиной», – подумал я и вдруг ощутил вновь страстное желание вернуться к своей писанине. Очевидно, Муза, не удовлетворённая другим бумагомарателем, решила вернуться ко мне. Ну, вот и славненько!!

Быстренько усевшись за стол, я с неистовым вдохновением принялся дальше сочинять. Процесс продвигался, как по маслу, и к двенадцати ночи я накропал ещё десять страниц…

Бывает же такое: за два месяца ни строчки, а тут за один день – уже двадцать страниц. Если так и дальше пойдёт, то и я хоть что-то заработаю.

Мне очень нравилось писать под гипнозом вдохновения. Я всегда обожал присутствие Музы за спиной, но очень не нравилось, что эта дама такая непостоянная, такая взбалмошная и капризная. Чем бы её приманить, чтобы она не уходила, не изменяла мне постоянно? Два месяца простоя – это большой срок для писателя; можно стать литературным импотентом. Ладно, это всё эмоции, пора «у люлю», как говорят хохлы.