– Чудак Алонс за деньги повторяет этот свой фокус, он из стакана этим глазом за всеми наблюдает. А еще этот дед крутой гипнотизер, у сельских мужиков соблазняет жен – объяснил трактирщик.

Как раз мимо проходила невеста с повисшим на ней женихом.

– Никак в канаве был – засмеялся над ними старик Алонс – всех мужиков на свадьбе видно перепил.

– Ну, перебрал, ну с кем такого не бывает? – старику невеста отвечала, не отводя взгляда от жениха – я помню и тебя, твоя старуха волокла.

Алонс отмахнулся от нее рукой. Все засмеялись.

Трактирщик, оборвав разговор, подошел к рядом стоящему столу где сидел, сердито нахмурив лоб, палач. Положив ему руку на плечо спросил:

– Не привык таким я здесь тебя, приятель видеть! Что стряслось, скажи мне! Клянусь, лишь дьявол мог тебя обидеть?

– Правосудию я верил, но теперь мне нет в нем места – отвечал палач, нахмурив лоб, стараясь скрыть свою печаль – умерла моя подруга детства. На костре она сгорела. А толпа вокруг кричала, ей хотелось развлеченья.

– Жизнь игра со смертью, где святость – там и грех – ответил трактирщик и вернулся, сел за стол к Алонсо и Илье.

– Они все очень странные – сказал Илья.

– Кто именно? – спросил Алонс.

– Да все – Илья, показывая, обвел рукой зал.

– Конечно, вон, например, смельчак – поддержал разговор хозяин трактира – когда дует сильный ветер, рвущий крыши, этот сумасшедший хватает метлу и удаляется в глубь полей и воюет с ветром. И прям неплохо воюет, заканчивается это всегда одинаково. Под утро его пастухи находят в стогу. А вон тот в новых сапогах, почти не ношенных – Дровосек. Разменявший жизнь своей сестры на сапоги с мертвой холодной ноги.

Илья то и дело крутил головой, смотрел по сторонам, наблюдая и рассматривая происходящее вокруг. Внимая рассказам трактирщика и Алонса.

За рядом стоящим столом спал полярник Матвей, обняв рацию.

– Прием! Я – гром. – шепчет он сквозь сон – ребята я в черном дворце.

За другим столом, что был напротив сидел другой пьяный посетитель и непонятно кому изливал душу.

– Я был медведем, проблем не знал, зачем людских кровей я стал. Колдун был пьяный, весьма упрямый. Его бы во век мне не видеть.

В центре зала танцевал, а если точнее, то вертелся как волчок, прыгал как мячик, поганый на внешность горбун Иоганн. Он как баран бодался со всеми, кто проходил мимо, и от радости хрюкал как кабан.

В этот момент в трактир зашел аббат Сафроний и странный факт, с ним был шут.

– О, опять будут шутовские затеи и богословские темы – сказал Алонс попыхивая дымом от самокрутки.

– Опять этот мерзкий шут – озлоблено произнес хозяин заведениям – могут кабак закрыть если узнают, что про короля несет этот пес.

– А в чем дело? – спросил Илья.

– Я чую проблемы, хоть гости много едят и пьют. Но за бредни и темы, что здесь толкает этот шут, мне надают по шее. Народ над шуткой посмеется, а мне то попадет!

– К черту вышвырни его и дело с концом – произнес Алонс отворачиваясь от вошедших.

– Да, гости будут против, что с них взять. Он же идиот, всех веселит. Сюда кто не заходит, сам пьет и за шута платит.

А шут как будто услышав слова Трактирщика, выпивая очередную кружку пива громко прокричал на весь зал.

– Позволю вам заметить, что король, на самом деле без лишних слов всем животноводам носы утрет. Все потому, что сколько б те скотины не имели король, бесспорный лидер, в разведении озлоб!

Пьяный народ кричит, смеется, а шут подливает масло в огонь.

– В этом царстве глупость обрела невиданный масштаб, все потому, что нет хуже царя, чем бывший раб. Когда он извлекает мысли, то хочется вставить кляп ему в рот.