Она, Лора, быстро понимает: если не хочет обратно в холод и серую кашу, а хочет тепла, синего неба и апельсинов, то нужно учиться.

Учиться выживать при дворе.

Это наука из наук! Главная. Единственно важная для ее жизни.

Всё, чему ее учили прежде по приютской надобности, и всё, чему порой учат теперь по прихоти Герцогини – от литературы (Кальдерон, Лопе де Вега) и латыни до рисования (бегает, подсматривает, как главный придворный живописец Диего сеньор Веласкес рисует) и игры на лютне, всё это увлекательно. Но совершенно бесполезно.

Главное – изучить науку выживания при дворе. Науку интриги. Главную из наук. Которой ее обожаемая Герцогиня владеет виртуозно!

Герцог в этом семействе на первых ролях.

Якобы.

Он всё еще числится королевским valido, сподвижником короля, его полководцем. Но все при дворе знают, кто всегда и везде впереди первого! Конечно, Герцогиня.

Герцог – высокий, статный и не лишенный привлекательности, особенно на фоне Габсбургов с их баклажанными лицами (не даром ее обожаемая Герцогиня говорит, что французы называют баклажаны «яблоками психов») и тяжелыми, выдвинутыми вперед челюстями.

На таком фоне Герцог смотрится достойно. Подкрученные усы. Шляпа с плюмажем. Роскошный плащ.

Герцогиня меркнет на его фоне, как меркнут на фоне павлинов их самки. Внешности она, может, и вполне нормальной, но не примечательной.

Герцога знают все. И всегда помнят. Стоит кому-то раз с ним увидеться, и его уже не забывают.

Герцогиню без него не запоминают. Только вместе с супругом. И это ее оскорбляет.

– Любая торговка помнит, как Герцог лет пять до того кинул ей монету. А я и кошелёк подам, не вспомнят! – возмущенно расхаживает по своим покоям Герцогиня.

У Герцога есть сумасшедшая тётка донна Клаудиа. При дворе ее зовут не иначе как Безумная Герцогиня. В чем безумства той Безумной, Лора не знает. Но раз за разом слышит от своей Герцогини:

– Не приведи господи такое с Герцогом на старости лет случится!

Герцогиня вздымает брови и двумя пальцами трет виски.

– Я же просто сгорю со стыда!

Повторяет она это не раз и не два, выразительно глядя на супруга. Бравый полководец, герой Португальской войны, будто становится меньше ростом и сникает. В этом союзе он всегда второй.

В доказательство, что супругу суждено пойти дорогой его безумной тётки, Герцогиня жалуется при «своей мартышке» на всё чаще повторяющиеся в герцогских покоях ссоры и скандалы.

– За что? – взывает несчастная женщина, вдавливая в диван собачку-папильона.

Сидя на подушке у ног Герцогини Лора гладит ее по руке и всячески жалеет свою добрую патронессу. И злится на ее такого грозного мужа.

Что такого обидного он сказал?! Чем так оскорбил ее покровительницу?

Она не знает. И никто не знает. На расспросы Герцогиня отвечает лишь одно.

– Не могу даже повторить! Меня сейчас разорвет от несправедливости! Как он мог про меня такое сказать?! В глаза бы этой нечисти посмотреть, которая такое на меня Герцогу наговорила! Моя любимая подруга королева Мария-Анна меня перед свадьбой предупреждала, что Герцог ревнив! Но чтобы такое сказать про меня! Про меня сказать такое!

И по нарастающей, по нарастающей до крещендо. Пока слезы не брызнут из глаз и не потекут сплошным потоком. После чего Герцогиня успокоится. А еще через три четверти часа отправится на поиск этих «нечистей», которые что-то такое ужасное сказали про нее Герцогу. И когда найдет, мало тем нечистям не покажется. В Святой Инквизиции у герцогской четы большие связи.

Скажи Герцогине, что она плетет интриги, негодованию ее не будет предела! Благородная дама искренне уверена, что борется за правду!