Движимая приступом гнева, Джульетта догнала полицейских в коридоре.

– Зачем вы приходили? – спросила она, когда Мансфилд уже открыл дверь. – Что вам нужно?

– Обычная процедура, мисс Грейс. – Мансфилд и бровью не повел. – Рутинный опрос.

Слова произнесены, но слишком запоздало.

– Я вам не верю.

– Мне очень жаль. – И он вышел.

Детектив-констебль Ламберт шагнул за ним и слегка кивнул Джульетте, что могло сойти за намек на извинения.

Джульетта не сдержала порыва и коснулась его руки:

– В чем дело? Пожалуйста, мне нужно знать.

Ламберт замялся, но его резко окликнул Мансфилд. Молодой офицер тряхнул головой:

– Простите.

Джульетта проследила, как он спустился по ступенькам вслед за коллегой, закрыла дверь и прислонилась к ней; голова кружилась от недозаданных вопросов. Ясно было одно: что бы ни привело детектива-инспектора Мансфилда к ее двери, ни рутина, ни процедура тут ни при чем.

И сквозь разочарование Джульетта различала еще кое-что. Покалывание в затылке. Такое бывало время от времени – некое напряжение, знание: что-то вот-вот случится. Возникало от чего угодно – прохожий, поймавший ее взгляд на улице, едва знакомый запах, даже внезапный звонок в дверь. Кожу на голове покалывало, все чувства обострялись. Вот оно, шептал голос в глубине сознания, прерывистый и требовательный. Вот оно. Но никогда ничего не случалось, и ощущение меркло, оставляя лишь тоску и скуку, будто Джульетта упустила сказочную возможность.

– Кто приходил? – С верхней ступеньки на нее смотрела Элизабет.

– Никто. – Джульетта отлепилась от двери. – Скажи Ребекке, что чай готов.

– Элизабет говорит, кто-то приходил. – Клэр никогда не стучала, прежде чем войти к Джульетте. – Кто? Почему ты не сказала?

– Ничего важного.

Джульетта ковыряла грушу от флакона духов на серванте. Она чуть не рассказала Клэр о визите полиции, уже потянулась было за визиткой детектива-инспектора Мансфилда, но сопротивление пересилило. У всех есть секреты. И если она расскажет мачехе, причина визита ускользнет в пространство закрытых дверей и приватных разговоров, превратится в очередной вопрос без ответа.

– Что-то продавали. – Она приукрасила: – Кухонные полотенца. Я сказала, чтоб ушли.

Мачеха поджала губы – она не одобряла коммивояжеров, убежденная, что большинство из них побывали в тюрьме, – и сменила тему:

– Завтра тебе придется сходить в пару мест. Я заказала похороны через две недели. Нужно напечатать приглашения.

– Мисс Аббелин, наверное, захочет узнать дату, – сказала Джульетта. – Я ее сегодня видела. Она выразила соболезнования.

– Церемония будет скромная, – ответила мачеха. – Только близкие Стивена. – Она отвернулась и выровняла какие-то вещи на полке. – Что-нибудь еще она сказала?

В голосе зазвучала странная нота. Клэр всегда была холодна с директрисой Академии, никогда не участвовала в борьбе за положение в классе, как другие родители.

– Нет.

Едва ответив, Джульетта пожалела, что не соврала поумнее, – может, мачеха выдала бы то, что сейчас скрыла, отвернувшись. Но момент был упущен, и Клэр уже шагала к двери, удостоверившись, что Джульетте нечего сказать и тратить на нее время незачем.

Было, наверное, около полуночи, когда Джульетта проснулась, что-то услышав в коридоре, поднялась и пошла к комнате Ребекки. Там было тихо, но так, словно кто-то пытался замереть и выровнять сбившееся дыхание.

– Ты как? – тихо спросила Джульетта.

Молчание.

– Мне показалось, я услышала, что ты плачешь.

Молчание.

Джульетта уже хотела уйти, но тут звук раздался снова, слабый и сдавленный. Она поколебалась, потом переступила порог. Подошла к кровати, где Ребекка сжалась в комок под покрывалом, скользнула к ней, обняла ее со спины. На мгновение Ребекка застыла, но потом слезно вздохнула и прижалась к сестре.