Появляется Богдан.

БОГДАН. Вот ты ж зачем-то в театр пришла. Наверное же, что-то такое искала – прекрасное, доброе, вечное. Если бы не искала, так выбрала бы местечко подоходнее…

ВАЛЕНТИНА (Богдану). Хорошо выглядишь.

КРИСТИНА. Здесь типа девушки разговаривают! Ты пролетаешь, как фанера над Парижем!

БОГДАН. У-у-у! (Убегает, изображая полет птицы, или, может быть, фанерного аэроплана).

ВАЛЕНТИНА. В самом деле, разве не хотела бы ты работать в настоящем театре? Ну, хотя бы сыграть в настоящем спектакле? Чтобы хоть на миг ощутить, что ты что-то можешь, чего-то стоишь и существуешь в этом мире для чего-то нужного, важного…

КРИСТИНА. Хотела бы.

ВАЛЕНТИНА (обрадовавшись). Вот видишь! Кирилл затевает такое дело! Такое!

КРИСТИНА. Вы меня очень обидели, Валентина Михайловна. Вы сказали, что я проститутка.

ВАЛЕНТИНА. Ну, что ты! Я ничего такого не говорила.

КРИСТИНА. Может, так и не сказали. Но вы это имели в виду.

Стоны кошек.

ВАЛЕНТИНА. Ничего подобного, Кристиночка.

КРИСТИНА. Окей. Так я вам скажу, что о вашем аппетите всем очень хорошо известно. У всего города уже типа перепробовали. Все говорят, что у вас бешенство. Сами вы проститутка.

ВАЛЕНТИНА (невольно оглядываясь, нет ли где случайных слушателей). Ну, уж… Я, может быть, женщина развратная. Но никогда секс в качестве источника доходов не использовала.

Раздраженный голос из динамика: «Кристина Дрыга, вас

ждут в пошивочной с костюмом. Вы тормозите процесс.

Артистка Дрыга, явитесь в пошивочный цех немедленно!»

Кристина достает из пакета огромный просторный

оранжевый комбинезон – костюмлисы и принимается

нервно натягивать его поверх одежды.

КРИСТИНА. И, представьте себе, олигарх имеется. И все у нас на мази. Все супер! И можете сколько угодно называть меня проституткой… И сукой можете называть, но я буду иметь капиталы в офшорах, океанскую яхту цвета индиго, дом в Лондоне…

ВАЛЕНТИНА. И дачу с огородом в Ницце.

КРИСТИНА. Очень в кассу – и дачу в Ницце, окей. И каждый день свежие орхидеи в будуаре…

ВАЛЕНТИНА. Ну, что ж, от души желаю, чтобы твои орхидеи не закончились, как это зачастую случается, в одном из борделей на Аллен Стрит в Эст Сайде.

КРИСТИНА. А вы… А вы, Валентина Михайловна… Вы… старая! Да, вы старая! Вот так.

Удерживая под мышкой голову лисицы, накинув на плечо

ремешок сумочки, покачивая оранжевым мохнатым

хвостом, Кристина покидает сцену походкой

манекенщицы. От волнения один из каблуков у нее то и

знай норовит подвернуться, но подбородок вскинут

высоко. На выходе Кристину встречают Клювгант и

Табаки, которые, несомненно, стали свидетелями пары

последних реплик.

КЛЮВГАНТ. И что ты тут чешешься? У тебя что, отит? Или отосклероз?! Уже таки все динамики полопались. Быстро костюм подшивать! Красавица районная…

Пискнув что-то извинительное, Кристина, как-то

сжавшись, проскальзывает мимо директора театра.

Валентина тоже поднимается со стула, складывает

листки с текстом роли в сумочку, намереваясь уйти.

КЛЮВГАНТ (подходя к Валентине, одышливо). Здравствуйте.

ВАЛЕНТИНА. Здравствуйте, Натан Фридманович. (Хочет идти).

КЛЮВГАНТ. Что?

ВАЛЕНТИНА. Что «что»? Все хорошо.

КЛЮВГАНТ. Что Эст Сайд?

ВАЛЕНТИНА. Ничего. Должно быть, наслаждается демократией. (Вглядывается в его лицо). Что-то вы неважно выглядите. Как ваше здоровье?

КЛЮВГАНТ. Лучше, чем у всех.

ВАЛЕНТИНА. Ух-ты! (Уходит).

КЛЮВГАНТ. Что это они тут об Эст Сайде говорили?

ТАБАКИ. Точно, говорили.

КЛЮВГАНТ. По-моему, как-то неодобрительно таки говорили?

ТАБАКИ. Очень точно подмечено: неодобрительно. Что-то личико у вас сегодня особенно желтенькое.

КЛЮВГАНТ. Что?

ТАБАКИ. Я говорю, очень точно подмечено: вот именно, как бы неодобрительно, недоброжелательно.