Марья Семеновна отложила телефон и громко сказала:

– Светлакова.

Я вздрогнула, йогурт выпал из рук. Прощай чистый пол и колготки.

– Что у тебя все время падает? – Марья Семеновна заглянула под парту. – Ты что, голодная?

– Я не знаю, почему у меня все падает, – ответила на первый вопрос, второй пропустила.

– Я специально для тебя актрису пригласила, а ты хомячишь.

– Актрису?! – удивилась я. Мне жутко не понравилось слово «хомячишь», но на него я обижусь в следующий раз. Упоминание актрисы перекрыло несвойственную Марье Семеновне грубость.

– Прости меня, – Марья Семеновна положила руку мне на голову. – Специально для тебя пригласила известную и заслуженную.

– Старуха, что ли? – встрял Супонин.

– Сейчас увидишь. Светлана, сходи, встреть гостью у входа.

Возле гардероба стояли девушка и женщина постарше. Обе красивые и какие-то одухотворенные. Актриса должна быть обязательно одухотворенной, решила я и спросила:

– Здравствуйте. А кто из вас актриса?

– Я! – ответили обе.

Я растерялась. Я надеялась, что по дороге в класс задам актрисе кучу вопросов: как быстро выучить слова, как целоваться? А теперь у кого спрашивать? Хотя и так много знаю. Не знаю только, как быстро заплакать. Давай-давай, говорю я себе перед зеркалом: вникай в каждое слово! Медленно читаю фразы, после которых обязана всплакнуть. В помощь словам, хмурю брови, щипаю нос – и все равно не плачется. Ася в этот момент называет меня клоуном. И я тут же начинаю плакать – от обиды на Асю.