– Ура, а вот и дети. Они за нас поручатся, – говорит одна из женщин.

– Мастер Дигби, мисс Кристабель, мисс Флоренс, эти посетители желают увидеть миссис Сигрейв. Они уверяют, что уже знакомы с вами, – говорит Блайз.

– Прекрасно, – говорит Кристабель. – Так и есть. Благодарю, Блайз.

Услышав голос Кристабель, месье Ковальски садится. На нем распахнутая рубашка и свободные вельветовые брюки. Босые ноги покрыты пятнами краски.

– Дитя здесь, – говорит он. – Хранительница кита с лицом Ахматовой.

Кристабель вздергивает подбородок и идет через лужайку ему навстречу. Она протягивает руку и, когда он вкладывает свою широкую ладонь в ее, твердо пожимает.

– Кристабель Сигрейв, – говорит она. – Добро пожаловать в Чилкомб.

Она много раз репетировала этот момент в своей голове, и он проходит идеально – в точности как и должно. Его едва ли портит прибытие Розалинды и Миртл, поскольку в момент их появления месье Ковальски жмет руку Кристабель, и это значит, что она – отныне и впредь, всю вечность – будет знать его первой.

– Розалинда, – говорит она, – это месье Ковальски. Художник из России, что жил в Париже, в стране Франции.

Розалинда, вопреки обыкновению раскрасневшаяся от прогулки с пляжа, на мгновение лишается дара речи. Затем одна из светловолосых женщин кричит:

– Роз! Ю-ху, дорогуша! Сюрприз!

– Филли? Филли Фенвик? Это ты?

– Она самая, – говорит Филли, салютуя бокалом. – Почему бы тебе не присоединиться к нам? Кажется, ты здесь живешь.

Розалинда подходит к столу, передавая зонтик Моди.

– Филли, боже правый, сколько времени прошло?

Филли привстает, чтобы обнять ее.

– Тысячелетия, не меньше. Чем ты надушена? «Мицуко»? Боже, сразу навевает воспоминания. Ты ведь знаешь Хилли? Хиллари Вон. Мы познакомились в «Слейд». Неразлучны с тех самых пор. Филли и Хилли. Что ж, это просто судьба.

– Мы неразделимы. Очень приятно, – говорит Хилли.

– Что привело вас в Чилкомб? – спрашивает Розалинда.

Филли указывает в сторону лужайки двумя пальцами с зажатой в них сигаретой, будто размахивает дымящим пистолетом.

– Мы с этим сомнительной репутации негодяем. Спутались в Париже. Хилли работала моделью, я изучала рисование. Мы обе сердечно заскучали от жизни дебютанток.

– До тошноты, – говорит Хилли. – Бесконечные обеды, за которыми только и говоришь, что об обедах. Все наши любовники и братья мертвы. Что нам за дело до обедов?

– Он нашел нас в ночном клубе Монмартра, где мы танцевали ки-ки-кари, и захотел изобразить нас близняшками. Мы выпили бессчетное количество абсента и переехали в его студию в ту же апокалиптическую ночь. Целое приключение.

– Мы последовали за Дионисом, – говорит Хилли, не отрывая взгляда от Тараса.

– Мы последовали за великим художником, – говорит Филли. – Он правда гений, Роз. Картин, подобных его, ты никогда не видела. Мы едем в Корнуолл. Решили заглянуть в гости.

– Тарас захотел нарисовать знаменитого кита, – добавляет Хилли.

– Как забавно и чудно, что у тебя по-прежнему есть дворецкий. Старинный прислужник, – говорит Филли. – А грот у тебя есть?

– Тарас? Тарас Ковальски? – восклицает Миртл. – Боже правый! Это тот русский художник, о котором я рассказывала тебе, Розалинда. Месье Ковальски, нас снова свело провидение. Миртл ван дер Верфф. Мы встречались в Антибе.

Тарас Ковальски, сидящий на лужайке и улыбающийся Кристабель, переводит взгляд на Миртл.

– Мы не встречались.

– Это было на вечеринке у бассейна, устроенной парой из Флориды. Вы были окружены толпой поклонников, но мы сосредоточенно обсуждали скульптуру. Ее пластичность.

Тарас легонько хмыкает.

– Нет, – повторяет он. – Но теперь мы встретились – на этой зеленой лужайке.