Однако известно, что министр А. В. Козырев и афганские высокопоставленные лица обсуждали двусторонние экономические и политические отношения. Российская сторона поставила вопрос о судьбе военнослужащих ограниченного контингента бывшего СССР, попавших в плен или пропавших без вести. При этом была озвучена цифра в 280 военнослужащих.

А. В. Козырев поинтересовался судьбой одного из них, который является телохранителем Ахмад-Шаха, т.е. личностью нашего героя. «Признаюсь, – рассказывал автору Николай, он же Исламуддин, – я сразу и не понял, что разговор шёл обо мне». Министр иностранных дел просил у Масуда предоставить возможность встретиться со мной, на что Масуд ответил очень просто: «Так вот же он», назвал фамилию и откуда я и указал на меня. А. В. Козырев также был слегка не готов к такой встрече. Только, сраженный такой неожиданностью, спросил меня, хочу ли я вернуться домой. Отвечаю, после короткой паузы: «Хочу, но позже», – т.к. считал своим долгом охранять своего спасителя до последней возможности.

По указанию Ахмад Шах-Масуда Исламуддину поручили сопровождать министра А. В. Козырева и его охрану через весь город до здания российского посольства. Было трудно. Город наводнен отрядами хазарейцев, очень негативно, по неизвестным мне тогда причинам, относившимся к моджахедам Масуда. В городе было полно и других отрядов, построенных по племенному принципу, у которых каждый командир был царь и бог.

Среди них выделялись также отряды пуштунских племен, узбеков. Через каждые 500 метров приходилось останавливаться. Впереди шла машина охранения. Приходилось объяснять на постах, кто едет и что это дипломаты, лица, являющиеся личными гостями Масуда. Поэтому их пропускали без досмотра ибо Ахмад Шах был авторитетом для всех.

Колонну замыкала также машина охранения из отряда Масуда. Таким образом, одну машину дипломатов сопровождали четыре машины охранников Масуда. Время тяжелое, неразбериха, разношерстные отряды и их командиры, все считают себя важными и главными, полная анархия. Но все-таки добрались, проехав значительное расстояние.

Всех участников операция по проезду к посольству пригласили в здание и напоили чаем, что было очень одобрительно воспринято афганцами. А наш герой впервые, как уже сейчас стал понимать, попал на советскую, теперь российскую территорию после пленения. Честно сказал он автору, опасался, было тревожно на душе. Но дух Отечества нам сладок и приятен, это я помнил ещё по школьной программе.

Простые охранники, никогда не удостаивались таких почестей. Они были просто в шоке. Во-первых, их уважили, поблагодарили, угостили чаем, т.е. соблюли все тонкости восточного уклада. Во-вторых, вполне шикарная обстановка посольства на людей, привыкших к шалашам и зачастую открытому небу над головой, подействовала на них очень сильно. Рассказов и пересказов потом было много, что-то домысливали, превознося свои собственные заслуги, в общем, как всегда. А авторитет Исламуддина также возрос.

Позже министр иностранных дел России выезжал для встречи с премьер-министром Гульбеддином Хекматиаром, а мы напомним, что он в Кабуле так и не появился. На встрече был также затронут вопрос о судьбе военнопленных и пропавших без вести. Г. Хекматиар хотел проявить себя с положительной стороны и пообещал в качестве доброй воли в ближайшее время передать российской стороне троих военнопленных.

Точно знаю, что своего слова Г. Хекматиар не сдержал.

Уж и не знаю, имела ли эта встреча влияние на судьбу Николая Быстрова. В любом случае внимание министра иностранных дел к судьбе простого кубанского парня дорогого стоит. Он ему до сих пор признателен, несмотря на то, как негативно к нему, бывшему министру в настоящее время настроено большинство нашего общества. Много ли из простых российских граждан имеет возможность вот так запросто поговорить с министром иностранных дел России. Чего в жизни не случается!