Брок с торжеством подумал о своем втором сыне, Моргане, который умело – и безжалостно – управлял всеми их вкладами в Англии. Он спрашивал себя, удалось ли Моргану подорвать влияние Струана в парламенте и банковских кругах. Клянусь Господом, мы еще пустим тебя ко дну, Дирк, думал он, и твой Гонконг вместе с тобой!

– Какого черта, почему не начинаем? – раздраженно бросил он и заторопился к морскому офицеру, который расхаживал взад-вперед рядом с шеренгами морских пехотинцев.

– Что с тобой творится, Джефф? Ты же знаешь, что он прав насчет Гонконга, – заговорил Тиллман, когда Брок отошел достаточно далеко. – Тебе следовало бы дважды подумать, прежде чем задирать его.

Купер слабо улыбнулся:

– Брок так чертовски самоуверен. Ничего не мог с собой поделать.

– Если Брок прав относительно нашего полумиллиона таэлей, мы банкроты.

– Да. Но Струан потеряет в десять раз больше, если выплата не состоится. Так что деньги он получит, можешь не сомневаться. Ну а вместе с ним получим свое и мы. – Купер посмотрел вслед Броку. – Как ты думаешь, ему известно о нашей сделке со Струаном?

Тиллман пожал плечами:

– Не знаю. Одно скажу: насчет договора Брок прав. Это глупость. Он еще влетит нам в копеечку.

Последние три месяца компания «Купер и Тиллман» действовала как тайный агент Благородного Дома. Британские военные корабли блокировали Кантон и устье Жемчужной реки, и английским купцам было запрещено торговать с китайцами. Лонгстафф – по совету Струана – наложил это эмбарго как еще одно средство ускорить подписание мирного договора, зная, что склады в Кантоне буквально завалены чаем и шелком. Но поскольку Америка не объявляла войны Китаю, американские корабли могли беспрепятственно проходить в порт, показывая нос английским фрегатам. Поэтому компания «Купер и Тиллман» закупила четыре миллиона фунтов чая у Чэнь-цзе Жэнь Ина, или Жэнь-гуа, как его прозвали европейцы, – самого богатого китайского купца, и переправила все это в Манилу, якобы для испанских торговцев. В Маниле испанский чиновник за солидную взятку выдал необходимые разрешения на ввоз и вывоз, и чай был перегружен – беспошлинно – на клиперы Струана, которые на всех парусах полетели в Англию. С Жэнь-гуа расплатились опиумом с целого корабля, который Струан доставил в укромное место на побережье.

Гениальный план, думал Купер. Каждый получил нужный товар. Но мы заработали бы целое состояние, если бы американские корабли могли доставлять чай непосредственно в Англию. И Купер в который раз стал проклинать британские Навигационные акты, воспрещающие любым судам, кроме британских, доставлять грузы в английские порты. Черт их всех побери, негодовал он, мир принадлежит им!

– Джефф!

Купер проследил направление взгляда своего компаньона. Какое-то короткое мгновение он не мог отыскать в переполненной гавани то, что привлекло внимание Тиллмана. Наконец он заметил баркас, отчаливший от флагманского корабля, и в нем – высокого рыжего шотландца, который был столь могуществен, что заставил сам парламент служить своим целям и вовлек в войну величайшую державу на земле.

– Было бы, наверное, слишком наивно надеяться, что Струан не доплывет до берега.

Купер рассмеялся:

– Ты несправедлив к нему, Уилф. Да к тому же у моря никогда не хватит дерзости его тронуть.

– Может быть, и хватит. Давно, ох, давно пора. Клянусь всем, что есть в мире святого.

Дирк Струан стоял на носу баркаса, нырявшего вверх-вниз на невысокой волне. И хотя время начала церемонии уже прошло, он не поторапливал гребцов, зная, что без него она все равно не состоится.

Баркас находился в трехстах ярдах от берега. Боцманское «так держать» приятно пророкотало, растворяясь в бодрящем северовосточном муссоне. Далеко впереди и в вышине ветер набирал силу и гнал облака с материка, через остров и дальше, в открытый океан.