– Рубаху сними, – распорядилась женщина. – Во-от… Какой ты мускулистый, Сергей! – Она с восхищением провела пальцем по Лешкиной груди. – Настоящий мужик!

Парень улыбнулся:

– Поработай на пилораме! Еще и не такие мускулы нарастишь!

– Слушай! – щелкнув ножницами, Ленка вдруг пристально посмотрела на гостя. – Ты мне кого-то здорово напоминаешь! Нет, честное слово. У тебя родственников в деревне нет?

– Нет, – Лешка помотал головой. – Ты, пожалуйста, не очень коротко стриги, ладно?

– Ладно. – Женщина рассмеялась. – Уговорил, красноречивый.

Ножницами она, надо признать, действовала вполне умело, постоянно прижимаясь к Лешке голым животом, нарочно, как же еще-то? Не прошло и пятнадцати минут, как юноша уже был более-менее подстрижен, оставалось лишь чуть-чуть подровнять на висках…

– Ой… – вдруг вскрикнула Ленка. – Ну прямо одно лицо!

Лешка поднял глаза:

– Похож на кого-то?

– Ну да… На одного гм… практиканта. Только тот почти как ребенок выглядит, а ты… а у тебя во-он какие мускулы! Слушай, а может, он тебе – младший брат?

– Я ж говорил – нет у меня здесь родственников.

– И все равно – похож здорово. Только тот, по сравнению с тобой – дите дитем. А ты… Ты совсем неплохо теперь выглядишь, по крайней мере, уж куда лучше, чем раньше. На, вот… взяв со стоявшего у окна стола небольшое зеркало, Ленка неожиданно уселась юноше на колени. – Посмотрись.

– Красиво! – искренне восхитился Лешка, крепко обхватив женщину за талию обеими руками. Ощутив шелковистую теплоту кожи, посмотрел прямо в черные глаза. – И ты тоже – красивая…

Ленка улыбнулась и потянулась к столу – поставить зеркало… Юноша осторожно развязал рубашку, обнажив упруго колыхающуюся грудь, и ласково впился губами в сосок.

Женщина выгнулась, застонала…

А Лешка уже стаскивал с нее джинсы и трусики…

Заскрипел диван… Послышались стоны…

– Ухх… – вытянувшись, блаженно улыбнулась Ленка. – Какой ты сильный, Сережа! И как ты стонал… Я люблю, когда мужики стонут!

– Да уж… – Лешка усмехнулся. – Поди, всех бабок со скамейки согнали!

– Дурачок… У меня окна на другую сторону…

Потом пили чай с колбасой, болтали, и Лешка, наверное, не прочь был бы остаться на ночь, да и Ленка б явно была бы не против, но…

– Мать с Илюшкой вечером явятся, – с улыбкой пояснила почтальонша. – Илюшка – это сын мой, первый класс закончил. Почти на одни пятерки, только вот по русскому – четыре.

– Молодец, – одобрительно отозвался Лешка.

– Вот! – встав, Ленка подошла к серванту и, вытащив фотографию симпатичного малыша с цветами и ранцем, с гордостью показала ее гостю. – Это на первое сентября.

– Славный какой. На тебе похож.

– Ну, а на кого ж еще-то? Слушай, давай завтра – нет, послезавтра – встретимся, а? Завтра я не могу – пенсия. Пока разнесешь, ноги отвалятся.

– Да и мне на пилораму.

– Слушай, Сереж, какая у тебя рубашка чудная?

– Так я в ансамбле русских народных инструментов играл. На гудке. Специально и пошил такую.

– А грязная-то! Оставь, постираю…

– А в чем пойду?

– Я тебе футболку свою дам… Ты не думай, она растянутая – тебе в самый раз будет.

Так Лешка и вышел из подъезда – в новой (вернее, в старой Ленкиной) футболке – зеленой, с кроваво-красным сердцем и ядовито желтыми буквицами «I love you». Сытый, довольный, подстриженный…

Так и направился к лугу – ночевать.

Так же и шел – обходною безлюдной тропкой, кусточками…

И там же наткнулся… Вот шел-шел себе, никого не трогал – и на тебе!

Сначала услышал сдавленный девичий стон… Думал, почудилось. Нет, стон повторился. И тут же послышался какой-то шум, словно бы кого-то волочили через кусты, словно бы отбивался кто-то…