– Что ж, пойдемте к вам, за рассказами?

Людей, интересовавшихся творчеством Звонарева, было не так уж много (редакции, как правило, возвращали его рассказы обратно), поэтому, конечно, ему польстило такое внимание Кубанского, независимо от того, чем закончилась бы история с его неожиданным и сногсшибательным предложением. Из столовой направились в старый корпус, поднялись в номер Звонарева. Кубанский с интересом осмотрелся.

– Сталинский стиль. Фактура! А так – поскромнее, чем в новом корпусе, где я живу. И холодильника нет? Впрочем, зачем он вам, вы же сюда не есть приехали. Алексей, я попрошу вас дать мне рассказы не только с детективной фабулой, но и, как вы выразились, острые. Такие вещи интересуют меня не меньше, а даже, может быть, больше. Наш фильм будет острым.

Звонарев предложил ему присесть и стал рыться в папке. Отобрал полдюжины рассказов – с детективными поворотами и острых.

Кубанский рассыпался в благодарностях.

– Обещаю долго не задерживать. Это в моих же интересах.

На том и расстались. Звонарев после ухода режиссера пошел в город. Денек был пасмурный, не холодный, хотя снег все еще не таял. Порывами налетал ветер. Море сверху напоминало помятое листовое железо. Извилистой Морской улицей Алексей спустился к набережной. Здоровенные волны, перепрыгивая через дамбу, били в парапет с грохотом пушечного выстрела, а потом, усмиренные, бесшумно и плоско заливали плиты. Пальмы раскачивались на ветру. Над морем, словно соревнуясь с волнами, шибко бежали облака, а под ними носились стремительные треугольники чаек. Затянутый туманной дымкой город карабкался вверх по горам. Верхние дома тонули в ползущих с Никитской яйлы облаках.

У сувенирного магазина за столиком с табличкой «Экскурсии» сидел на раскладном стуле человек с растрепанной шкиперской бородкой. Он был закутан в длинный овчинный тулуп, какой носят часовые и сторожа. Если бы не эта доха, можно было подумать, что он торчит здесь с прошлого лета – в темных пляжных очках, в лопоухой войлочной панаме, с пижонской желто-голубой косынкой на шее. Желающих совершать экскурсии не было, поэтому чудак, вытянув ноги в резиновых сапогах, безмятежно читал книгу «Прокопий Кесарийский. Тайная история».

Звонарев поглазел на витрину с амфорами, кувшинчиками, дракончиками, яшмовыми сердечками, макетами «Ласточкина гнезд» а и собрался было идти дальше, как человек в панаме тихо спросил:

– Не желаете ли взглянуть на готские сувениры?

Он приподнял крышку лежавшего перед ним кейса. Внутри, как в витрине ювелирного магазина, рядочками лежали на черном бархате серебряные и бронзовые украшения: пряжки с орлиными головами и ромбовидной формы, какие-то застежки, внешне напоминающие арбалеты, серьги в виде колец, молоточков и граненых гирек и многое другое. В центре экспозиции красовалась прямоугольная бляха с греческой надписью: «OYCTINIAN AYTOKPATOP»[2].

«Подпольная ювелирная лавочка, – догадался Алексей. – Хорошую «крышу» себе устроил! «Экскурсии»!»

– Сами делаете? – осведомился он.

– Нет, – ответил незнакомец и опустил крышку чемоданчика. – Один хороший знакомый. Самородок! А в магазины его изделия не принимают: нужен членский билет Союза художников или диплом ювелира. Помаленьку помогаю ему реализовывать. Все равно ведь торчу здесь. Всем подряд, конечно, не предлагаю, но вы, я вижу, человек порядочный… не донесете…

– Естественно, – пожал плечами Звонарев. – А почему эти сувениры называются готскими?

– Но мы же в Крыму.

– Ну и что?

Незнакомец покачал головой, улыбаясь.

– Нужно знать свою историю, молодой человек. Известно ли вам, как прежде назывался Крым?