Но даже громкий испуганный рев Мауры не помог Лейсе очнуться.

– Прекрати реветь! ― прикрикнула на ребенка рейва Калвина. ― Слезами тут не поможешь. Сейчас мы Лейсу отваром сонным напоим, спать уложим. Утром встанет как новенькая.

– И не будет на меня злиться? Я не хотела!

– Не будет. Не виновата ты, ― рейва Калвина на пару мгновений прижала девочку к сухому поджарому боку, потрепала по волосам натруженной ладонью. ― Давай-ка, посиди пока.

Старуха перелила травяной настой в высокую кружку, взялась поить Лейсу. Та особо не сопротивлялась, глотала послушно сладкий ароматный взвар.

– Вот и хорошо, вот и молодец, ― кивнула Калвина, когда кружка опустела. ― А теперь пойдем-ка, приляжешь. И ты, Маура, с нами иди. Будешь сестру сторожить…

– А ты? ― испугалась девочка.

– Мне по делам отлучиться надобно. Лейса до утра спать будет, а я скоренько обернусь, ты и не заметишь.

Так, уговаривая поочередно то старшую воспитанницу, то младшую, старуха избавила Лейсу от верхнего платья, уложила ее в постель. Маура сама рядышком улеглась, прижалась к боку сестры теплым комочком, схватилась за ее холодные пальцы. Глаза Анналейсы тут же закрылись. Она забылась тихим сном. Маура тоже замерла, затаилась робким лесным зверьком. Няня ушла, а ей рядом со старшей сестрой все не так страшно казалось…

Рейва Калвина толк в травах всегда знала. Лейса убедилась в этом в очередной раз, когда проснулась поутру свежей, отдохнувшей, с ясным разумом и смутными воспоминаниями о том, что накануне произошло что-то… что-то… нехорошее? Тут память служить отказывалась.

Лейса пошевелилась, почувствовала тепло у левого бока. Скосила глаза и не удивилась, когда увидела темные чуть вьющиеся волосы Мауры. Сестры привыкли спать вместе в одной комнате, на одной постели.

Няня спала тут же, у другой стены. Стоило Анналейсе завозиться ― старуха открыла выцветшие болотно-зеленые глаза, окинула воспитанницу цепким взглядом, приложила палец к морщинистым губам, указывая взглядом на Мауру: не разбуди! И кивнула головой в сторону двери: выходи, коли проснулась.

Лейса аккуратно, чтобы не потревожить малышку, выбралась из-под теплого шерстяного покрывала, поежилась зябко: осень на дворе, ночи холодные, скоро уже и печку топить придется, чтобы не мерзнуть по ночам. Натянула теплое верхнее платье, заботливо развешенное няней на спинке стула, мягко ступая, выскользнула за двери, на лестницу. Пошла вниз, слушая почти такие же легкие шаги за спиной: ходила старая Калвина так тихо и шустро, что не всякой молодухе под силу.

Когда оказались на первом этаже, Анналейса собралась было свернуть на кухню, но рейва Калвина поймала ее за руку, потянула в мастерскую. Завидев на столе не убранные краски, Лейса сразу же все вспомнила: и куклу с золотистыми волосами и серыми глазами, и то, что от нее осталось, когда она, Лейса, пожелала игрушке стать прахом…

– Няня! Я не знаю, как так вышло! ― взмолилась, будто ждала наказания.

– Зато я догадываюсь, ― старуха со вздохом уселась на скамью. ― Давай-ка, затапливай печь для обжига. Глину ты еще два дня назад распустила, самое время в дело взять. Попробуй смастерить что-то по особому отцовскому рецепту, с металлической крошкой, с песочком мраморным.

Анналейса словам няни удивилась, но спорить не стала. Быстро поставила ведро с замешанной на воде глиной на поддон, выбила затычку из отверстия, слила лишнюю воду, вычерпала оставшуюся массу на специальный поддон. Другие гончары выносили такие поддоны на улицу, ждали, когда глина просушится и перестанет к рукам липнуть.

Лейсе ждать не приходилось. Она уверенно отмерила в сероватую массу несколько кружек розового песка, кружку соды и кружку медной стружки. Перемешала сначала лопаткой, а потом запустила в смесь руки и стала медленно ее взбалтывать, нашептывая тайные слова: