«Грубые выходки штурмовиков не наносили вреда партии. Даже в глазах солидной, добропорядочной буржуазии они нисколько не умаляли притягательной силы движения. Причины этого не только в том, что война и революция снизили планку моральных норм, но и в том, что партия Гитлера использовала специфическую баварскую грубость. Побоища в залах с отламыванием ножек стульев и бросанием в противников пивных кружек, „избиения“, кровожадные песни, „воля рукам“ – все это было элементами грандиозной потехи. Именно в это время вошло в употребление слово „наци“, что представляло собой сокращенную форму слова „национал-социалист“, а для баварского уха звучало как уменьшительно-ласкательное от имени Игнац и носило доверительно-фамильярный оттенок» [29].

Так что бесчинства штурмовиков воспринимались не как террор, а как нечто родное, душевное, исконно-посконное…

А Германия стремительно нищала. Уплата репараций по Версальскому миру вызвала чудовищную инфляцию, падение курса марки к доллару видно по этой таблице: [30]

ЧЕТЫРЕ ТРИЛЛИОНА марок за доллар!!!

В 1923 году одно яйцо стоило 8 миллионов марок, а умерших хоронили не в гробах, а в картонных мешках. [31]

И вот в момент предельно катастрофического обрушения, в ноябре 1923-го, Гитлер наконец стал известен всей Германии. Развернулась невразумительная цепь событий, вылившаяся в «Пивной путч». Название тавтологично: у них ведь там вообще всё в обнимку с кружкой происходило! В Баварии всё пивное…

В питейном заведении «Бюргербройкеллер» фюрер договорился с местными властями пойти маршем на Берлин, скинуть правительство социал-демократов и вернуть стране величие. Тут он тоже ничего не придумал: лишь подражал Б. Муссолини, который после «марша на Рим» год назад подмял Италию.

Власти обещали, но надули. Поддержал Гитлера лишь прославленный (но уже никем не командующий) генерал Э. Людендорф. Утром 9 ноября колонна нацистов двинулась по Мюнхену с не особо внятной целью. НСДАП насчитывала тогда 55 000 членов, но шло лишь около трех тысяч.

Полиция встретила их пальбой. Гитлер слился куда-то, Геринга ранили, лишь Людендорф гордо шагал на стволы. Стрелять в него не посмели. Толпу разогнали, вождей арестовали, причем Гитлера нашли лишь в 60 километрах от Мюнхена, в загородном доме Эрнста Ганфштенгля (запомните это имя!).

Даже странно. На фронте храбрость проявлял, а тут удрал позорно…

Зачинщиков судили. Тут фюрер блестяще воспользовался трибуной, выставил себя спасителем отечества и великим человеком (буквально!), ему не мешали клеймить берлинскую власть – короче, суд принял его сторону. Ему дали пять лет, хотя организация вооруженного путча тянула на смертную казнь. Но и этот срок он не отсидел! Вышел через 9 месяцев (судили в марте, на свободе оказался в декабре 1924-го).

Что-то здесь не так. Путч не мог победить, он кажется бессмысленным! И суд фарсовый какой-то… Зачем это устроили?

Ответ я вижу один: пиар.

Отсидев, Гитлер приобрел ореол мученика. На суде держался вызывающе гордо, уже ничего не боясь; судебные отчеты пресса разнесла по всей Германии. Фюрер сделал себе имя!

А лучше сказать, имя сделали ему. Спектакль режиссировали другие, он лишь сыграл роль.

Почему я так думаю? Смотрите: при крахе путча он струсил и удрал. Мог удрать за границу (как Геринг и Гесс), но Ганфштенгль убедил его остаться. Суд грозил ему смертью, раскаяние могло смягчить кару – но Адольф почему-то держался непрошибаемо нагло. Он уже знал, что накажут символически! Кто-то ему это обещал.

Пивной путч раскрутил его до уровня всегерманской звезды. Для того и устроен.