В 1872 году появился в русском переводе первый том «Капитала». Стройностью системы и глубиною критики капитализма Маркс произвел на интеллигентную молодежь огромное впечатление. Немногие, конечно, одолели этот солидный фолиант. Но идеи политической экономии Маркса стали входить в общий оборот. Другие его произведения оставались неизвестными широкой публике. Широко распространились лишь учение о трудовой ценности и взгляды Маркса на отношения между трудом и капиталом.

Народники семидесятых годов прониклись ненавистью к жестокой эксплуатации трудящихся капиталистами и признали освобождение труда одной из первых задач всякой прогрессивной революционной программы. По признанию Ковалика: «Далее этого не шло значение Маркса, и никто из семидесятников не признавал его отцом научного социализма. Молодежь того времени и после прочтения “Капитала” продолжала оставаться на точке зрения “утопического” социализма, признавая своими учителями Чернышевского, а вскоре потом Лаврова и Бакунина».

Возможно, наиболее содействовали выработке миросозерцания «Исторические письма» Лаврова. Они пробуждали в душах молодых людей чувство патриотизма не по отношению к государству, а прежде всего – к своему народу, пребывающему в состоянии экономического и духовного рабства, отрешенному от достижений цивилизации; призывали к уплате долга народу за полученное образование.

«Капитал». Т. 1. Первое русское издание

В России при жесткой цензуре и отсутствии политической свободы наука стала едва ли не основным средством широкого распространения революционных идей. Но были, помимо всего прочего, и острословы, эпиграммисты, строки которых распространялись письменно и устно. Вот, к примеру, четверостишие Николая Щербины, написанное еще до отмены крепостного права:

Затем пришла пора выступлений народников и репрессий, направленных против них. Один из тех, кому пришлось испытать их на себе – Михаил Михайлов, – отметил:

Когда князь М.Т. Лорис-Меликов, которого Александр II называл «бархатным диктатором», подготавливал реформы, ограничивающие самодержавие, Дмитрий Минаев обратился к нему со «смехотворным» посланием:

Много сатирических стрел было выпущено в ту пору против ущемления свободы печати. Вот как Минаев описал то, что творится в кабинете цензора:

На некоторое ослабление пресса цензуры при запрещении работ на острые социально-политические темы Василий Курочкин отозвался так:

Весьма кратко и столь же точно определил Владимир Гиляровский главную российскую беду:

Но, конечно же, наибольшее влияние на революционно настроенную молодежь оказывали критические и художественные сочинения Белинского, Добролюбова, Писарева, Чернышевского. Философские труды Лаврова не пользовались популярностью в отличие от его социально-политических статей.

В «Исторических письмах» Лавров доказывал, что осмысление и оценка исторических событий не могут быть объективными. «Волей или неволей приходится прилагать к процессу истории субъективную оценку, – писал он, – то есть, усвоив по степени своего нравственного развития тот или другой нравственный идеал, располагать все факты истории в перспективе, по которой они содействовали или противодействовали этому идеалу».