Жестокая расправа с петрашевцами серьезно напугала вольнодумцев, которые устраивали кружки, где, помимо всего прочего, свободно обсуждались социально-политические проблемы. Теперь если уж создавались тайные общества, то с самыми серьезными намерениями. Они были сначала преимущественно просветительскими и дискуссионными, а затем – террористическими.

Революционные организации породили, расширили и укрепили особые государственные структуры, призванные с ними бороться. Репрессии порождали протесты. В ответ правительство ужесточало контроль над обществом. Царю докладывали о существовании опаснейших заговорщиков. На нужды тайной полиции выделялись крупные средства. В разжигании «революционного психоза» и даже в террористических актах были весьма заинтересованы представители карательных органов.

Сложилась парадоксальная ситуация: борцы против существующего государственного строя способствовали его усилению и ужесточению. Эти мероприятия обычно называют реакционными, вкладывая в это негативный смысл. Однако они являются в значительной степени реакцией на тайные общества революционеров.

На первый взгляд кажется, что радикальные идеи, рожденные в результате буржуазных революций в Западной Европе, давали энергичный толчок социально-экономическому и культурному развитию России. Однако и тут не все так просто. На общественное сознание положительно воздействовали, будоража его и поднимая острые вопросы, прежде всего опубликованные художественные и публицистические произведения. Кроме того, в страну в немалом количестве завозили нелегальную литературу, издававшуюся в Париже, Лондоне, Женеве…

Но все это относилось почти исключительно к «образованным сословиям». Сравнивая петрашевцев с декабристами, Ф.М. Достоевский писал:

«И те и другие принадлежали, бесспорно, совершенно к одному и тому же господскому, “барскому” так сказать, обществу, и в этой характерной черте тогдашнего типа политических преступников, то есть декабристов и петрашевцев, решительно не было никакого различия.

…Вообще тип русского революционера, во все наше столетие, представляет собою лишь наияснейшее указание, до какой степени наше передовое, интеллигентное общество разорвано с народом, забыло его истинные нужды и потребности, не хочет даже и знать их и, вместо того, чтобы действительно озаботиться облегчением народа, предлагает ему средства, в высшей степени несогласные с его духом и с естественным складом его жизни…»

Мысль верная, но лишь отчасти. За то столетие тип русского революционера эволюционировал. Вначале это были почти исключительно дворяне. Затем среди них стало появляться все больше разночинцев, а также рабочих. Преобладала образованная или полуобразованная молодежь. А в конце века сформировались профессиональные революционеры.

Каракозов Д.В.

Что касается средств улучшения положения народа, то и тут не все так однозначно. Да, конечно, интеллигенция была оторвана от народа. И это характерно не только для России. Так было и есть практически везде. Даже в СССР, где поначалу интеллигенция была, в сущности, народной (хотя там были и представители дворянства), в дальнейшем, во время хрущевского правления, значительная ее часть откровенно встала на сторону номенклатуры и Запада.

Всего лишь через пять лет после поистине эпохального события – отмены крепостного права в марте 1861 года – прозвучали выстрелы Каракозова, пытавшегося убить царя. Это событие стало одной из отправных точек революционного террора.

Это не было спонтанным решением одиночки. Дмитрий Каракозов, происходивший из обедневшей дворянской семьи, во время учебы в Московском университете вступил в революционный кружок, организованный еще в 1863 году. Возглавлял эту тайную организацию его двоюродный брат и одногодок Николай Ишутин. В нее входили студенты университета и Петровской сельскохозяйственной академии, преимущественно разночинцы. Их вдохновляли идеи Н.Г. Чернышевского и Н.А. Добролюбова, а также западных социалистов.