– Магические способности приобретаются с рождения или ими одаривают святые?

– Я верю, дар дается по делам, – сестра Басилия пнула политый отравой куст сугуча, и фиолетовый пепел красиво поплыл по воздуху. – У меня его нет, но я не в обиде. Лучше вообще без всяких умений, чем однажды превратиться в темного мага.

– О, и такое случается?

– Я же говорю, по делам.

Я сделала мысленную зарубку, что не стоит гневить местных святых. Пусть я нездешняя, но кто поручится, что они не следят за мной и однажды не одарят каким–нибудь темным даром, чтобы окончательно усложнить мне жизнь?

Этого знания о неусыпно бдящем оке хватило, чтобы я держала себя в руках во время памятной встречи с золотой молодежью Рогуверда. Мне страшно хотелось облить кичливых мерзавок остатками яда, а сверху обильно сдобрить ругательствами, а может, еще и пнуть вдогонку, но я сдержалась. У меня уже есть на совести рыцарь, которому я изувечила ногу. При зачатках средневековой медицины даже небольшого ранения достаточно, чтобы началось заражение крови.

– Кто из вас леди Адель Корви?

Мы, уставшей толпой возвращающиеся с холмов, с удивлением уставились на залетевших в монастырь птичек. Высокие лбы, струящиеся ткани сложных головных уборов, нежная кожа, тонкие пальцы, грациозность движений. Плюс ко всему яркие цветные наряды, которые и без обилия драгоценностей говорили о статусе прибывших леди. Я уже знала, что лишь высшее сословие могло позволить себе дорогую окрашенную ткань.

А тут я в заляпанных зеленью «штанах», в грубых перчатках, в видавшей виды шляпе и в повязке, закрывающей пол–лица. Под мышкой клизма с разъеденным ядом наконечником.

– Ну я, и что? – совсем не по этикету произнесла «опальная принцесса» и сдернула с лица душащую маску. И тут же скривилась от боли, забыв, что мои перчатки испачканы ядом. Я почувствовала, а через секунду и увидела, как в тех местах, что умудрилась задеть, раздуваются волдыри. Я, и без того выглядящая на фоне райских птичек не лучшим образом, теперь и вовсе походила на алкоголичку – волдыри наливались характерным фиолетовым цветом.

– На, милая, прижми, – на лицо мне шмякнули намазанную чем–то холодным тряпицу – монахини действовали оперативно. И не менее оперативно предупреждали о грозящей опасности. – И будь осторожна. Среди них дочь императора.

– Мне этого видеть достаточно, а вам? – главарь банды красавиц выделялась пурпуром длинного плаща. Она брезгливо скорчила лицо и повернулась к своим наперсницам. – Ни красоты, ни манер. Чудовище.

– Где ее воспитывали? – ужаснулась вторая.

– И это Адель Корви? – закатила глаза третья.

– Бедный Фельстан…

– При чем тут Фельстан? – произнесла я, борясь со слезами от испытываемой боли. Стоит ли говорить, что имя сына Джовиро Корви–Дуг мне запомнилось? Неужели и здесь братец оказался прав?

– Знал бы, бедненький, кого ему прочат в невесты.

– Я сама за него не пойду, – я вздернула подбородок выше и поправила съехавшую на бок нашлепку. – Больно надо!

Но вспомнив о здешних законах и то, что зимой настоящей Адель стукнуло двадцать, и теперь ее можно отдавать замуж, не спрашивая согласия, добавила:

– Его высочество принц Конд Корви не одобрит этот брак.

Он же мне обещал. Да?

– Его опальному высочеству самому бы не расстаться с жизнью, – та, что светилась пурпуром шелка, сделала повелевающий жест, на простом языке означающий «уходим», и развернулась к воротам. Ее свита потянулась следом. Напоследок надменная дева кинула мне через плечо: – Постригись в монахини, Адель. Это лучший для тебя выход. Ослушаешься – пеняй на себя.

А я, уже забыв о волдырях и боли, хватала ртом воздух. Достаточно было сложить два и два, чтобы понять, что я дерзила дочери императора. На это указывал и властный тон, и пурпур одежды - цвет, который носят лишь царственные особы, и поддакивание ее стада овец, и то, как быстро наши монахини скрылись в недрах монастыря. А уж если дофина опустилась до того, что приехала в монастырь посмотреть на невесту Фельстана, то я явно перешла ей дорогу.