– Мне он нужен. Живой или мёртвый. Лучше мёртвый, – сказал Решма, и его лицо сделалось каменным. – Мне нужна эта земля. Стовов, нужна. Если ты не возьмешь её, клянусь, я найму варягов или ланов и сам сломаю стреблян.

– Я… – Стовов замялся.

В который раз этот странный Решма, назвавшийся купцом, ходившим в Царьград и далеко на Восток, в землю гуннов, говорил с ним так.

Князь оглянулся, не слышит ли их кто-нибудь из челяди.

Нет, все заняты завалом.

Он, Стовов, перед ним все трепещут… а Решму приблизил к себе настолько, что волхи Каменной Ладоги предрекли проклятие Даждьбога… Он слушает все его советы, похожие на приказы. Иногда Стовову хотелось задушить, располовинить его ударом меча, но, когда крик уже был готов вырваться из мощной глотки, а рука хваталась за меч, язык прилипал к нёбу, а тело обессилевало.

Он был явно кудесник, этот купец из Дорогобужа.

Опасный, сильный, богатый.

– Планида Тумак висит над твоей головой, Стовов. Не гневи посланца Хорса, – ухмыльнулся Решма и двинул коня к готовому проходу в засеку, к которому вернулись, тяжело дыша, Ломонос и Скавыка:

– Стреблян у Трёх Дубов нет.

– Нашли их сторожевое гнездо на сосне, с углями от тревожного костра. Брод свободен.

– Нам сопутствует удача. Даждьбог получил хорошие подарки и лишил стреблян мужества. Они не защищают свои засеки и брод! – проревел Шинок и, пустив коня рысью, двинул дальше, призывая остальных: – За мной!

Десяток воинов, уже сидевших в седлах, последовали за ним.

– Я иду сразу на Дорогобуж, князь. Ещё до заката голова Ори Стреблянина будет насажена на копьё! – крикнул он напоследок.

– Сброд, а не дружина, – невесело улыбнулся Решма и отъехал в сторону, пропуская к неглубокой свежевырытой могиле двоих рабов, несущих тело Телея.

Рабы опустили тело в могилу, положив сверху меч, щит, горшочек с мёдом и мешочек овса, запасные мягкие сапоги, моток верёвки и глиняную плошку с топлёным жиром и фитилем, для освещения пути в царство мёртвых.

Затем могила была засыпана и привалена несколькими крупными камнями, для того чтобы дикие звери не смогли её разорить.

К полудню, потеряв ещё двух воинов в медвежьих ямах и лишившись пары волов, поломавших ноги на крутом спуске, дружина Стовова вышла к броду через Стоход у Трёх Дубов.

Широкая, полноводная река, способная пропустить через себя три гружёные ладьи, идущие бок о бок, в этом месте круто поворачивала на запад, образуя широкую излучину, и резко мелела.

Сквозь два локтя прозрачной воды просматривалось каменистое дно, поросшее длинными водорослями, которые шевелились по-змеиному и тянулись вслед убегающей волне.

Плотва и форель шарахались среди этих водных растений, спасаясь от щук, вылетающих на мелководье из-под застрявших в омуте рядом с противоположным берегом коряг.

Тут же весело играли две сытые выдры: валялись в песке, ныряя и гоняясь друг за другом.

Осмотрев старые следы, ведущие им навстречу, первые трое воинов въехали в воду.

Выдры прекратили забавы и исчезли.

Рыба поспешила расступиться перед копытами лошадей.

Один из воинов извлёк из перемётной сумы двух откормленных куропаток и швырнул в реку:

– Шоно, шоно, гилтвек! Водяной Дед, пропусти нас через реку!

Отряд начал медленно входить в Стоход, удерживая лошадей от питья, так как предстоял ещё трудный путь по холмам и оврагам, резвость могла понадобиться.

Когда первые три всадника достигли бревна, вкопанного посередине, с грубо вырезанным изображением рысиной головы, из прибрежных кустов вылетела первая стрела.

Она угодила в шею коню, и тот, встав на дыбы и рухнув на бок, придавил всадника и взметнул фонтан радужных брызг.