Невысокие трикотажные чулки темного фиолетового цвета, короткая плиссированная юбка и серая блузка с небольшой кружевной белой вставкой у горла. Что и говори- наряд школьницы!

Бледная кожа лица, словно у вечно молодого эльфа, разменявшего уже свою следующую сотню лет, розовые полные губы, наверное, даже более пухлые, чем этого требовалось на моем лице и множество веснушек. Да, эти веснушки были везде- и на чуть заостренных скулах, и на этом тонком небольшом и слегка вздернутом носике. Солнце постаралось вовсю, щедро одарив меня золотом. Солнце раскрасило в горячий огненный цвет мои длинные непослушные кудри и даже мои густые брови, взлетающие птицей над этими огромными глазами темно-изумрудного цвета.

Я всмотрелась в свое отражение, вспоминая перешептывание монашек в моей закрытой частной школе и теплые слова мистера Джонса – учителя по рисованию и единственного моего старшего друга.

«У тебя удивительная внешность, моя дорогая Эйрианн! Многие люди будут говорить тебе о любви… Но будь осторожной! Позволяй быть около тебя только тому, кто увидит больше и рассмотрит твою душу за этим ангельским личиком»– говорил мой старенький учитель.

Я помню, как плакала тогда. В тот его последний день в школе перед выходом на пенсию моего учителя. Мистер Джонс оставил для меня несколько ценных книг и заставил дать ему слово, что я не брошу рисовать. Он всегда выделял меня перед всеми и считал мои рисунки очень талантливыми. Но это было давно. Мне тогда только исполнилось тринадцать, и я еще долгих четыре года прожила в этой школе, среди множества людей, но практически в полном одиночестве. Меня окружали такие же сироты, как и я, или девочки, чьих матерей или отцов лишили родительских прав, но все-же их родители были живы. Я была в нормальных отношениях со всеми ними, но близких подруг у меня так и не нашлось. Всех их объединяла надежда на будущее, а у меня были всего лишь воспоминания о прошлом. Конечно же, бабушка Хлоя брала меня к себе на летние и зимние каникулы, но и в ее доме без уюта и тепла, я чувствовала себя также одиноко.

Только те первые мои семь лет- семь беззаботных лет моего детства я была по-настоящему счастлива. Это было то время, когда еще были живы мои мать и отец. А потом все переменилось.

Говорят, что невозможно сохранить в себе ранние воспоминания. Но это неправда!

Бережно хранимые, словно хрустальные диковинные фигурки, я доставала их из тайников моей памяти всякий раз, когда в моей душе было серо и лил холодный осенний долгий дождь, сотканный из одиночества и непонимания.

Я отогнала от себя навязчивые воспоминания. Надо уже собираться. Я достала из своего маленького рюкзачка пухлый бабушкин конверт, тщательно запечатанный и запаянный, как в стародавние времена, сургучом на обратной стороне конверта. Ее красивым витиеватым почерком был выведен адрес получателя. Я прочла его еще раз. «Графу P.R.R. Замок Бембрук. Графство Херефордшир»

Мне казалось, что бабушкина жизнь всегда была проста и понятна. Она родила ребенка, когда ей было всего лишь шестнадцать, так и не выйдя потом никогда замуж и не имея рядом с собой мужчины. Бабушкина жизнь была посвящена только работе, не оставляя ни малейшего просвета для чего-то еще, даже для единственной внучки. Воспитывая дочь (мою мать) самостоятельно, бабушка Хлоя тщательно пыталась сделать из нее идеального ребенка, вкладывая в нее всевозможные знания. Уроки игры на скрипке и латынь, танцы и высшая математика и конечно-же, лекции по всемирной истории и географии. Но моя мать ответила моей бабушке тем, что родила ребенка в те же шестнадцать лет, что и мать Хлоя и, избавляясь от навязчивой опеки, она сбежала с моим отцом в Нью-Йорк.