После неожиданной и весьма загадочной смерти Сухэ-Батора его верный сторонник стал играть все большую роль в политической жизни страны. За тридцать лет своей политической жизни этот человек занимал множество различных постов, включая самые высшие посты в государстве. Член ЦК МНРП, его президиума и политбюро, главнокомандующий Монгольской народной армией, председатель Президиума Малого хурала МНР, министр иностранных дел, министр животноводства и земледелия и премьер-министр МНР…

Со временем он будет получать не только звания и посты, но множество самых различных наград, в том числе и от своего великого соседа. И только спустя много лет мировая общественность узнает то, о чем так долго молчали историки и политики, что именно этот кровавый маршал был настоящим палачом монгольского народа. Да, в 1988 году пленум монгольской партии осудит его преступления, но, как и всегда в таких случаях, суд состоялся слишком поздно, и никто не сможет вернуть Монголии тех людей, которые нашли свое последнее пристанище в десятках тысяч братских безымянных могил…

И все же надо быть объективным. Сейчас легко рассуждать, кто и чего не понимал в то далекое и очень сложное время. Чойбалсан же, учитывавший историю своей многострадальной родины, которой попеременно владели то японцы, то китайцы, не мог не сотрудничать с Советским Союзом, а значит, в той или иной мере не копировать те процессы, которые проходили в нем. Особенно если учесть, что в 1923 и 1924 годах он учился в Военной академии в Москве. А посему и старался лидер Монголии на славу…

Конечно, объявить о переходе от феодализма сразу к социализму было легко, куда сложнее было это сделать. Если, конечно, это возможно сделать вообще. В стране не было необходимых кадров, квалифицированных рабочих и среднего технического звена, поэтому прыжок из одной общественной формации в другую было решено осуществлять принудительным путем. Так, как это делалось в Советском Союзе – без обсуждения.

Чойбалсан не стал изобретать велосипед и слепо копировал самые худшие методы управления компартии СССР и ее верного НКВД. Как утверждают многие историки и политики, директивы монгольская партия получала из Москвы. Впрочем, иначе, наверное, и быть не могло. Сложно представить, чтобы Сталин, в очередной раз защитив Монголию на Халхин-Голе, предоставил ее развитие самой себе.

Верный себе, он потребовал от своих монгольских ставленников проведения пресловутой коллективизации, и организация первых же колхозов обернулась для аратов насилием и кровью. Желание насильно согнать людей в артели вызывало сопротивление, по всей Монголии вспыхивали восстания, и количество недовольных государственной политикой росло не по дням, а по часам. Однако Чойбалсана мало волновали чаяния простых аратов, и, оправдывая доверие Сталина, он не только сам возглавил карательные органы, но и пустил в ход авиацию, танки и артиллерию.

Ну а чтобы оправдать свою жестокость и хоть как-то успокоить народ, партия во весь голос заговорила о «левацких перегибах», как это было в свое время в СССР со статьей Сталина «Головокружение от успехов». Как и в Советском Союзе, репрессии в первую очередь обрушились на участников монгольской революции и, разумеется, на интеллигенцию и духовенство. А ведь среди лам было много не только хорошо образованных людей, но и прекрасных целителей. И тем не менее десятки тысяч служителей религии были осуждены и расстреляны.

Предвосхищая пресловутую «культурную революцию» Великого кормчего, монгольские власти с особым остервенением обрушились на храмы и монастыри, и за короткий отрезок времени в стране было разрушено около семисот буддийских монастырей и четырех тысяч храмов. Сомнительно, что никому из монгольских руководителей не пришло в голову, что таким варварским образом они собственными руками уничтожают свою культуру, и тем не менее все они рукоплескали кровавому маршалу, когда тот говорил, что именно с помощью этих разрушений и репрессий им «удалось отстоять независимость нашего народа»…