И только я вознамерился выпрямиться во весь рост, чтобы объяснить двоим копателям, что я думаю о них и об их намерениях, как услышал голос… Сергея.
– Яичницу с ветчиной будешь?
Удивлённо моргнул и… Я как будто сморгнул один мир, оказавшись в другом. Перед глазами были ободранные выцветшие обои, под боком, на котором я лежал – мягкий матрац на прогнутой, почти достающей до пола сетке моей кровати. Ну, как кровати? Кроватью это сооружение можно было назвать с очень большой натяжкой. Это была панцирная сетка от старинной, ещё советской койки, местами ржавая и вытянутая настолько, что как я ни старался её натянуть, все мои потуги дали… А ничего они не дали! Так вот, эта сетка стаяла на столбиках из толстых томиков старых изданий с давно пожелтевшими страницами. Чего тут только не было: Хемингуэй, Гоголь, Герцен, Пушкин, Дюма, Шекспир, даже Ленин был… В общем, тот ещё микс. Но благодаря странной конструкции моего ложа за те два года, что я провёл в этом общежитии, я прочёл больше книг, чем за всю свою жизнь до этого.
– Ты что, спишь ещё? – вопрос Сергея вывел из ступора, в котором я оказался.
Сердце всё ещё учащённо стучало, но душу начало отпускать. Всё-таки, это был сон! Реалистичный, это да, но всё же, слава всем богам сон!
– Буду! – ответил я на первый вопрос друга, выпутываясь из одеяла, в которое я завернулся, как в кокон.
Сердце медленно успокаивалось, дыхание становилось ровнее. Сел, правой рукой протёр глаза, отгоняя остатки жуткого сна, опустил взгляд на левый рукав пижамы и замер. Появилось ощущение, что горло сжали невидимой рукой, а мышца в груди замерла окончательно и бесповоротно… Рукав был разодран в клочья.
Глава 5. Принятие ситуации
«Тихо! Спокойно!» – говорил я сам себе. – «Продышаться! Успокоиться! Понять! Принять!»
Вскочил с кровати, снял одеяло, аккуратно всё осмотрел. Где мог порвать этот несчастный рукав? Выходило, что нигде… Но это означает… Чушь! Чушь! Чушь! Другой мир, да? Ага! И белки разговаривают! Во всяком случае одна белка… Ага! Та, что не белка… Да! Лиски. Точно! Лиски. Я спятил! Снова посмотрел на рукав.
– У нас орешки есть? – крикнул Сергею.
– Яичница сейчас будет, – отозвался он.
Перед нашей комнатой в общежитии была маленькая прихожая. Вообще-то это прихожая вела в две комнаты. В нашей жили мы с Сергеем, а вторая просто была закрыта. Туда ещё до того, как мы поступили в университет, заселили двоих парней, которые использовали комнату в общежитии просто как складское помещение. Изредка они наведывались сюда, но чаще жили где-то в съёмной квартире, или в двух квартирах. К слову, мы с Сергеем этим никогда не интересовались. Так что общий коридорчик мы заняли под кухню. Конечно, пользоваться электрическими приборами с высокой мощностью было нельзя, но на нашу плитку никто внимания не обращал. К тому же, после приготовления пищи Сергей всегда убирал её в коробку. Говорил, что «на всякий случай». И сейчас, чтобы друг услышал меня, приходилось орать во всю глотку. Перегородки, конечно, у нас тонкие. И если бы жарящиеся на сковородке яйца так не скворчали, то… Чёрт! Ветчина…
– Сергей, мне не клади ветчину! – заорал я во всю силу своих лёгких.
– Поздно! – одногруппник в своём любимом кружевном фартуке вплыл в нашу комнату.
Смотреть на него было потешно. Если честно, я до сих пор не понимаю этого его стремления к готовке. Но, откровенно говоря, в кулинарии Сергей – настоящий мастер. Он может из ничего сделать произведение поварского искусства. Ещё в первом семестре он мне рассказывал, что его мама очень любит готовить. Вот и ему передалась её страсть. Яичницу он всегда подаёт на сковороде, и жарит её обычно на сале. Как он сообщил мне, когда я впервые увидел его глазунью, «со шкварочками». Блюдо это он любит делать с различными добавками, типа бекона, ветчины, помидоров, с болгарским перчиком. Как считает Сергей, белок должен быть «едва схватившимся». Это означало, что снимать сковородку с огня нужно в тот момент, когда содержимое только-только загустеет. А желток просто обязан быть очень жёлтым, горячим, но жидким. Это чтобы можно было его вымакивать кусочком свежего чёрного хлеба. Сергей говорил, что, когда он жил дома, хлеб у них пекла мама, и поэтому употребляли его в их семье ещё тёплым. Но в общежитии печь хлеб, слава создателям, затруднительно, и мы просто покупаем свежие буханки в соседней пекарне. Хлебные магазины Сергей не признаёт. Не знаю уж, как он так умеет выбирать яйца. На мой взгляд, снаружи они все одинаковые. Но и здесь его придирчивость иногда доводит до белого каления местных продавцов. Но стоит отметить, что яйца он всегда выбирает свежайшие, с окрашенными в изумительный ярко-жёлтый цвет желтками.