Джесс попыталась отказаться, но Люси уже успела скрыться за занавеской в задней части магазина. Джесс немного потопталась на месте, не зная, как ей сейчас лучше поступить, но потом пожала плечами и села на указанное место. День уже клонился к вечеру, и казалось маловероятным, что ей удастся в скором времени вообще куда-либо уехать. Так что хуже не будет, если она выпьет кофе и немножко перекусит.

Джесс поглядела в окно. Туман уже почти полностью истаял под лучами солнца, расчистив глубокое синее небо. Городок окружали горы с заснеженными верхушками, а в конце главной улицы Джесс снова увидела массивную бетонную дамбу, за которой сейчас различалось, по-видимому, полностью покрытое льдом озеро. Джесс злорадно фыркнула. Похоже, бочке в ближайшее время не светит провалиться.

В целом этот горный городок показался Джесс довольно прелестным местечком – надо было отдать ему должное. Доселе ее путешествия по горам ограничивались лишь несколькими экскурсиями в начальной школе, когда их знакомили с историей Колорадо. Они с матерью никогда не могли позволить себе поехать покататься на лыжах или взять отпуск и отправиться в поход по горам. Да и вообще, чтобы добраться туда в одиночку, требовалось столько выложить за бензин, сколько ее мать зарабатывала за целый день. Так что подобный отдых был не для таких людей, как Джесс и ее мать. Все свои тридцать два года она провела в Денвере, в радиусе примерно пятнадцати кварталов – в бедности, хронической неустроенности, и лишь какая-то работа спасала ее от того, чтобы не потерять в жизни абсолютно все.

Джесс вздохнула и отвернулась от безжалостной красоты за окном. Этим утром она почувствовала, словно бы внутри ее тела выдернули пробку, и, вконец опустошенная, она наконец поняла, насколько от всего устала. Устала притворяться, будто бы потеря сына не вытравила из ее жизни краски и не заставила душу онеметь. В первые годы после гибели Шанса едва ли не каждый встреченный ребенок напоминал ей о нем. Когда в денверском автобусе над сиденьем впереди показывались карамельного цвета детские кудряшки. Или в продуктовой лавчонке летним вечером оказывался вдруг мальчик в домашнем костюме с трансформерами, столь любимом Шансом. Она встречала его повсюду, и это буквально уничтожало ее, сокрушало, разбивало на куски. Джесс превратилась в ходячего робота, не способного ни с кем поговорить по душам. Она постоянно была погружена в воспоминания и преследуема единственной, неотступной мыслью: что все это случилось по ее вине.

Именно она виновата была в том, что ее восьмилетний сын оказался на пути у машины, где водитель не заметил его или попросту не придал значения этой помехе. Ее вина, что он умер в одиночестве и в холоде, оказавшись на заснеженной улице в своем костюме с трансформерами.

После случившегося рядом с Джесс находились несколько ее подруг, помогая ей как-то пережить горе. Как соседка Марисса, например, которая каждый вечер приносила ей в маленьких пластиковых контейнерах полноценный обед – пока однажды Джесс в приступе выворачивающей наизнанку ярости на всех и вся не наорала на подругу, велев ей прекратить это делать. Или как ее давняя подружка Хуанита, с которой они жили в общежитии для малолетних мам. Вместе они отхаживали свою беременность. Дочурке Хуаниты сейчас, наверное, уже было пятнадцать. Джесс крепко обхватила руками живот и сгорбилась над столом. Хуанита каждое воскресенье зазывала ее с собою в церковь, пока Джесс не сказала ей наконец, что не верит в Бога. Потому что, если бы Бог существовал, то он забрал бы ее, Джесс, а не чудесного мальчика с карими глазами и добрым сердцем, который во всем и во всех видел только хорошее. К тому же Джесс считала, что сама не заслуживает такого внимания подруг. Она заслужила то, что получила, – свое глухое одиночество.