Один из представителей Советской власти по фамилии Золотарев появился пьяный на балконе. И, едва держась на ногах, стал хвастаться перед толпой, что это его отряд привез Корнилова, но в то же время Сорокин оспаривал у Золотарева честь доставки в город Корнилова, утверждая, что труп привезен не отрядом Золотарева, а темрюкцами.

Появились фотографы, сделали несколько снимков покойника, после чего тут же проявленные карточки стали бойко ходить по рукам. С трупа сняли последнюю рубашку, которая рвалась на части, и обрывки разбрасывались кругом.

«Тащи на балкон, покажи с балкона», – кричали в толпе, но тут же слышались возгласы: «Не надо на балкон, зачем пачкать балкон. Повесить на дереве». Несколько человек оказались уже на дереве и стали поднимать труп. «Тетя, да он совсем голый», – с ужасом заметил какой-то мальчик стоявшей рядом с ним женщине.

Но тут же веревка оборвалась, и тело упало на мостовую. Толпа все прибывала, волновалась и шумела. С балкона был отдан приказ – замолчать, и, когда гул голосов стих, то какой-то находившийся на балконе представитель советской власти стал доказывать, что привезенный труп, без сомнения, принадлежит Корнилову, у которого был один золотой зуб.

«Посмотрите и увидите», − приглашал он сомневавшихся граждан из толпы. Кроме того, он указал на то, что на покойнике в гробу были генеральские погоны и что в могиле, прежде чем дойти до трупа, обнаружили много цветов, «а так простых солдат не хоронят», − заключил он.

И действительно, приходится считать вполне установленным, что все это безгранично дикое глумление производилось над трупом генерала Корнилова, который был тут же опознан лицами, его знавшими.

Глумление это на Соборной площади, перед гостиницей Губкина, продолжалось бесконечно долго.

После речи с балкона стали кричать, что труп надо разорвать на клочки. Толпа задвигалась, но в это время с балкона послышался грозный окрик: «Стой, буду стрелять из пулемета», – и толпа отхлынула.

Не менее двух часов тешился народ. Отдан был приказ увезти труп за город и сжечь его. Вновь тронулась вперед та же повозка, с той же печальной поклажей. За повозкой двинулась огромная шумная толпа, опьяненная диким зрелищем и озверевшая. Труп был уже неузнаваем: он представлял собой бесформенную массу, обезображенную ударами шашек, бросанием на землю и пр. Но этого все еще было мало: дорогой глумление продолжалось, к трупу подбегали отдельные лица из толпы, вскакивая на повозку, наносили удары шашкой, бросали камнями и землей, плевали в лицо. При этом воздух оглашался грубой бранью и пением хулиганских песен. Наконец, тело было привезено на городские бойни, где его сняли с повозки, и, обложив соломой, стали жечь в присутствии высших представителей большевистской власти. Языки пламени охватили со всех сторон обезображенный труп; подбежали солдаты и стали штыками колоть тело в живот, потом подложили еще соломы и опять жгли. В один день не удалось окончить все работы: на следующий день продолжали жечь жалкие останки; жгли и растаптывали ногами.

Имеются сведения, что один из большевиков, рубивший труп генерала Корнилова, заразился трупным ядом и умер.

Прошло несколько дней, – и вот по городу двигалась какая-то шутовская процессия ряженых, ее сопровождала толпа народа. Это должно было изображать похороны Корнилова. Останавливаясь у подъездов, ряженые звонили и требовали денег «на помин души Корнилова».

В екатеринодарских «Известиях» 5 апреля на видном месте была помещена заметка, начинавшаяся следующими словами:

«В 12 часов дня отряд т. Сорокина доставил в Екатеринодар из станицы Елизаветинской труп героя и вдохновителя контрреволюции – ген. Корнилова».