Я сажусь за стол, не отводя от нее глаз. Интересно, что ей может сказать недопитый кофе Сары. Пепел с сигареты падает на скатерть.

– Напрасные переживанья! – Вдруг после долгого молчания выпаливает Анна. Ставит чашку на стол, разворачивается и уходит. – Они и мизинца твоего не стоят! – Доносится ее голос из коридора.

– О чем это она? – Спрашиваю я, разгоняя ладонью табачный дым.

Но Сара опускает плечи, явно расстроившись, что мать в очередной раз попала в точку.

– Родители Улле. – Выдыхает она, принимаясь за вторую чашку кофе. – Когда они приехали в госпиталь, первым делом попросили меня покинуть палату и держаться подальше. Типа «они же не знают, кто я такая, и что мне тут надо». – Изображает она их надменный тон. – И вообще, «у нашего сына не было девушки, а, если бы и была, то уж точно не такая!»

– Серьезно?.. – Я придвигаюсь к ней и кладу руку на плечо.

– Высокомерные хлыщи! – Вздыхает она. – Я почувствовала себя, как в тот день, когда мы с тобой были на вечеринке в доме Улле. Помнишь, весь тот величественный интерьер: кожа, меха, чучела животных, позолота? Как в долбанном музее, где ты ощущаешь себя неотесанным чужаком среди дорогих экспонатов.

– Представляю, как тебе было обидно от их слов.

– Тогда не особо. Я просто осталась сидеть в коридоре в зоне для ожидания. Но когда его мерзкая мамаша попросила персонал выпроводить меня на улице потому, что «у кого-то из посетителей могут пропасть личные вещи», вот тут я еле сдержалась, чтобы не отдавить ей носки ее новых брендовых туфель!

– Нужно было отдавить.

– Нужно было оправдать ее ожидания и обчистить карманы ее замшевого тренча – так у меня, хотя бы, были деньги на такси! – Стирая слезы пальцами, хмыкает Сара.

– Хочешь поесть? – Спрашиваю я ее. – Наверняка, в холодильнике найдется что-то съестное.

– Не-а. Мне сейчас кусок в горло не полезет. Еще и нога разболелась… – Она потирает травмированное бедро.

– Тогда иди, прими ванну.

– Хорошая идея. – Говорит Сара, неуклюже поднимаясь из-за стола и оглядывая свою одежду. – Когда Ульрик очнется, первым делом попрошу его познакомить меня с родителями. Так и представляю кислую мину этой дамочки! Вот это будет зрелище! Ради усиления эффекта можно даже наплести ей, что она скоро станет бабушкой.

Умение смеяться сквозь слезы – лучший из талантов моей подруги, клянусь.

– Ее разорвет на части от такой новости. – Замечаю я.

– Пусть привыкает, мы – каале плодовитые! – Она хлопает меня по плечу.

– Сара, – я поднимаю на нее взгляд. – Я тоже очень переживаю за Ульрика, но глубоко внутренне чувствую, что все будет хорошо.

– Тебе что, передался дар моей мамочки? – Насмешливо говорит Сара. – Не знаю, как она все это делает, но мне явно не дано.

– Думаю, мы с тобой все сделали правильно.

– Да. – Кивает она. – Главное, он жив. – Отойдя на пару метров, Сара оборачивается. – Мне тоже очень жаль, Нея, что Асмунд погиб. Ты заслуживала гораздо больше времени рядом с ним.

– Да.

– И, надеюсь, ты унаследовала все, что хранится в церковном винном погребе. – Бросает она, покидая кухню. – Иначе ради чего это все?

Я улыбаюсь ей вслед.

Даже, если случится апокалипсис, Сара, сидя на единственном не охваченном огнем островке земли, будет веселить меня своими фирменными шуточками.

Остаток вечера проходит в разговорах у камина. Огненные язычки пламени скачут, поленья трещат, отдавая тепло, а мы сидим с Сарой рядом, на мягком ковре, и по деталям обсуждаем прошедшие сутки. В небольшом жилище Асмунда при церкви все произошло так стремительно, что только теперь подробные воспоминания возвращаются к нам: яркими картинками, внезапными вспышками и обрывками впечатлений.