В Большой так просто не придёшь и билетик в кассе не купишь, но у Людмилы нашёлся хороший блат. Несколько её бывших учеников в оркестровой яме там сидели и в благодарность за знания, которые Людмила вложила в их головы – или куда те знания вкладываются – её контрамарками регулярно снабжали. Вот Людмила, чтобы разговор поддержать да культурный уровень наш хоть немного, но повысить, и рассказала несколько занимательных и поучительных историй из жизни Большого театра. Одна мне просто как бальзам на сердце оказалась.

Стала Людмила замечать, что, как только в очередном спектакле Наталья Бессмертнова танцует, в первом ряду партера, на самом престижном, ну и, естественно, дорогом, месте сидит одна и та же женщина, невысокая, с распущенными длинными волосами, под которыми она скрывает небольшой, но сбоку отчётливо различимый горб. И всегда у этой зрительницы на коленях лежал большой букет прекрасных роз. Как только спектакль заканчивался и артисты на поклон выходили, эта женщина первой на сцену поднималась да Бессмертновой букет вручала. Очень эта женщина Людмилу заинтересовала, и вот как-то раз, когда у одного из музыкантов оркестра, бывшего Людмилиного ученика, день рождения после спектакля решили отметить, она там с Бессмертновой нос к носу столкнулась. Ну, первым делом про даму с цветами вопрос и задала. Балерина вопросу совсем не удивилась, по-видимому, Людмила далеко не первой была, кто этой темой заинтересовался, и сказала, что это простая машинистка по имени Ася, которая все деньги, заработанные тяжким трудом, на билеты в театр да цветы тратит. Она, то есть Бессмертнова, не знает, куда цветы после спектаклей девать, не торговать же ими, поэтому раздаёт направо и налево, а всё равно вся квартира в цветах, поскольку зрители в длинную очередь выстраиваются, чтобы любимой балерине их вручить. Но вот цветы, которые приносит Ася, все их затмевают. Где она такую красоту берёт, никто не знает, а она не говорит.

Все наши рассказ выслушали, но только головами в удивлении покачали, а я, прямо как собака-ищейка, стойку сделал и Людмилу попросил, если это её, конечно, не затруднит, адресок или телефончик машинистки этой, Аси, разузнать. Людмила тут же к телефону пошла – он у нас в передней стоял – и кому-то позвонила.

С того момента довольно много времени прошло, не день-два, а несколько недель, и у нас звонок раздался. Трубку моя жена сняла, я смотрю, напряглась сильно, значит, незнакомая ей женщина позвонила, не дай бог, какая-нибудь моя новая пассия. Я даже слегка заволновался, но нет, смотрю, жена расслабилась и щебетать принялась. «Фу, чёрт, пронесло», – подумал я, облегчённо вздохнув. Прислушиваться, о чём там моя благоверная с кем-то беседу ведёт, я даже не подумал. А оказывается, это Людмила позвонила, моя-то с ней по телефону ещё ни разу не разговаривала, вот голос ей незнакомым и показался.

Так появился у меня телефон, но не самой Аси, а её мамаши. Та у неё, по-видимому, функции секретаря выполняла. Это я вначале так подумал, но потом оказалось, что у Аси квартира отдельная, а домашний телефон в том районе, где она живёт, поставить ни практической, ни даже теоретической возможности не было. Пришлось мне вначале с её мамой договариваться, а уж потом, когда мы всё утрясли, мне адресок Асин дали, и я статейку одну небольшую, на пробу, ей принёс. Очень я тогда подивился, как эта Ася живёт. Квартирка однокомнатная, так что у неё в одной комнате и спальня была с огромной кроватью под настоящим балдахином, и рабочий кабинет, если то, что я увидел, таким словом обозвать можно. А стояли там в углу два больших письменных стола, причём у разных стен, но углами смыкались. На столах этих две пишущие машинки «Олимпия» стояли, большие такие, чтобы таблицы в разворот печатать можно было. Машинки две, а вот каретка у них одна оказалась. Потом-то я разобрался, в чём там фокус: одна машинка была с русскими буквами, кириллицей, значит, а другая латинским шрифтом печатала.