– Коллективную память? Как это работает? – поинтересовался Александр, слегка заинтересованный.

– Представь себе, что каждый раз, когда кто-то учится чему-то новому, это оставляет отпечаток в морфическом поле, – объяснила Камилла. – Чем больше людей узнают что-то, тем сильнее становится отпечаток. И со временем другим людям становится легче учиться этому же, потому что они как бы подключены к этому полю.

Александр задумался.

– То есть, это как… коллективный разум?

– В некотором роде, да. Но это не разум в обычном понимании. Это скорее поле информации, которое влияет на нашу способность учиться и развиваться, –ответила Камилла. – Шелдрейк приводит пример со ста обезьянами на острове. Когда одна из них научилась мыть батат, эта практика постепенно распространилась на других обезьян на том же острове. А потом, внезапно, обезьяны на соседних островах, которые никогда не видели, как моют батат, тоже начали это делать.

– И Вы думаете, это связано с морфическими полями?

– Шелдрейк считает, что да. Информация о том, как мыть батат, была передана через морфическое поле, – подтвердила Камилла.

– Звучит… невероятно, – признался Александр. – Но интересно. А как это влияет на нас, на людей?

Камилла задумалась.

– Я думаю, это влияет на всё. На то, как мы учимся языкам, на то, как развиваются технологии, на то, как формируются социальные нормы. Если достаточное количество людей начинает верить во что-то, это может повлиять на сознание всего человечества.

– Значит, если все начнут верить в мир во всем мире, это может произойти? – спросил Александр с надеждой.

Камилла улыбнулась.

– Может быть. Шелдрейк утверждает, что морфические поля могут влиять на вероятности событий. Если достаточное количество людей сосредоточено на позитивных изменениях, это может увеличить вероятность их наступления.

– Это звучит… как глоток свежего воздуха, – признался Александр. – В мире, где так много негатива, идея о том, что мы можем коллективно создавать позитивные изменения, очень воодушевляет.

– Именно поэтому я так увлекаюсь этой теорией, – ответила Камилла. – Она даёт нам надежду на то, что мы можем изменить мир к лучшему, просто изменив наше мышление и поведение.

Автобус плавно покачивался, унося их дальше по пыльной дороге. Александр смотрел в окно, задумчиво глядя на проплывающие мимо деревья. Возможно, в этой теории о морфических полях и правда что-то есть. Возможно, мы действительно связаны друг с другом больше, чем представляем. И возможно, вместе мы можем создать мир, о котором мечтаем.

Остановка автобуса вскрыла мир за стеклом распахнувшихся дверей – калейдоскоп света и красок, словно портал в зачарованный сад. Цветы немыслимых оттенков, мерцающие огни и музыка, сотканная из неземных переливов, рождали ощущение магии, пронизывающей все вокруг.

– Мы на месте, – прошептала Камилла, и в голосе её звучало трепетное предвкушение. – Готов ли ты шагнуть навстречу тому, что нас ждёт?

Александр кивнул, ощущая, как страхи и сомнения, словно дымка, рассеиваются, уступая место живому любопытству и твёрдой решимости.

– Да, я готов. Давайте откроем этот новый мир!

Они сошли на землю, и перед ними развернулась дивная панорама, полная неизведанных возможностей. Каждый шаг сулил новые открытия, и с каждой секундой Александр всё сильнее ощущал, что он на пути к подлинному пониманию себя и своего места в этом безграничном многообразии реальности.

Александр и Камилла всё ещё перебирали в уме впечатления от этого захватывающего места, когда Никита вновь привлек внимание группы.

– Мы прибыли к Чичен-Ице, к храмовому комплексу, что словно вырос из самой земли, – произнёс он, и энтузиазм звучал в его голосе, как далекий барабанный бой, предвещающий нечто грандиозное. – Два дня мы проведём здесь, погружаясь в глубины древней культуры, пытаясь постичь философию майя.