Венька наблюдал за соседом во все глаза, стараясь не пропускать ни единой мелочи! – Вот дядя Алик, уже в фуфайке и с большой продуктовой сумкой, в которую тётя Ульяна заботливо уложила на крыльце ужин (бутылка молока, блины, испечённые накануне, большой шмат колбасы, кусок холодной телятины, старое суконное одеяло, – всё это Веня сам видел, – да котелок отварной картошки с маслом)…

– Вот он, перед тем как идти в коровник, присел на лавочку под кустом жасмина, перекурить вроде… Но… но что это он? Что он такое задумал?

– Лишь только его жена скрылась в доме, дядя Алик тут же бросился к рундуку и, оглянувшись по сторонам с какою-то странной улыбкой, нагнулся и… и извлёк из-под крыльца довольно объёмистый свёрток, быстро сунув его в громадную сумку! Затем он уже спокойно и, по-хозяйски, размеренным шагом, направился к коровнику…

«На карту не похоже, вроде, – подумалось Веньке, – фонарь, должно быть. Ну а лопата… где же он её держит-то, в поле, что ли прячет? – Вряд ли. Корову он не каждый день пасёт, а лопата что же, – в поле валяется всё это время? И тут он догадался: это у него фонарь и… складная лопата!

Вот теперь-то Вене и проследить за соседом! Да кто ж его в поле-то отпустит, на ночь глядя?! Эх! Вот бы сейчас…

И надо же такому случиться! Часа через полтора после ухода мужа тётя Ульяна пришла к Вениной бабушке с войлочной шляпой в руках: старая, потрёпанная, с обвислыми полями, – она и годилась только, что б в ней коров пасти! – … Не пошлёшь ли свово в поле сбегать, шапку мому снести: роса нонче, простудится. Забыла ему сразу дать-то. – И бабушка отправила Веню в поле…

Вооружённый инструкцией, которая, по мнению тёти Ульяны, должна была помочь быстро найти мужа, вышел он в поле. Был уже поздний вечер. Туман успел затянуть ложбинку близ Горского Ручья и простирался широкой пеленой примерно в метре от земли. А ещё в полуметре от первого слоя нависал второй…

Пройдя уж порядочно, мальчик забеспокоился, – где в таком тумане дядю Алика отыскать-то?! – как вдруг, невдалеке от развалин, что у леса, увидал метрах в пятидесяти… – языки пламени костра и какие-то тени, время от времени загораживавшие огонь. – Нашёл!

Обрадовавшись, он ускорил шаг и вскоре подошёл к костру. На месте, где только что плясали весёлые языки пламени, – парень их ясно видел издалека, – была зола: лишь одна головешка еле мерцала красным пятнышком уголька! И никого вокруг!

– Олег Петрович? – негромко спросил он, – Вы здесь? – Тишина вокруг: ни единого шороха, ни хруста сухой веточки!

– Олег Петрович… – позвал уже почему-то шёпотом. – Та же таинственная тишина в ответ! «Вот те – на!» – удивился он и начал быстро, почти бегом, удаляться от этого лихого места.

Лишь через полчаса, в другой стороне от дороги, вышел Веня после усердных поисков на дядю Алика! На небольшой возвышенности, где он расположился со своими товарищами, и близ которой мирно паслись три коровки, меланхолично пережёвывая травку, тумана не было. У костра сидели-полулежали на суконных одеялах трое «пастушков», завершая за неторопливой беседой первую бутылку… Ещё две, – ночь-то долгáя! – поблёскивали в траве.

Рассказав о цели своего прихода, курьер тут же получил и вторую инструкцию, уже от дяди Алика:

– Ты, это… скажи хозяйке, что нас не нашёл, – дядя Алик был уже немного навеселе (шерстяной платок, небрежно обмотанный вокруг его лысеющей головы, походил на тюрбан турецкого паши и усиливал колорит), – … не нашёл, мол, и всё тут!

– На вот, согрейся, – и другой из весёлой троицы, старый приятель Олега Петровича, протянул было мальчишке алюминиевую кружку, но третий тут же перехватил его, – куда ты, Игнатьич! – молочка плесни ему лучше, а то Петрович больно много его принёс, – он хихикнул, – ужель его нам с водкой мешать! … И Веня, держа в одной руке большую кружку молока, а в другой – отварную картофелину с солёным огурцом, присоединился к честнóй компании. Затем, освоившись маленько, поведал он и о странном костре. А в это время трое приятелей чокнулись и дружно «вдели» ещё по одной.