Ему нравилось, когда люди пели, даже если песня была не складная, а певец – не очень-то трезв и в своём уме. Ему нравился смех и тихие признания влюблённых. Иногда он с интересом наблюдал за сценами ревности и драками. Люди очень смешно дрались – нелепо, но изобретательно. Такое яркое зрелище попадалось на глаза не так уж часто, но всегда очень увлекало. Но Эрнаны Ладоэля раздражали в независимости от того, как они смеялись и дрались. В них всё ему было отвратительно, всякий жест и вдох. Быть может потому, что они посмели возвести у его озера этот пошлый уродливый дом или же потому, что они сами по себе были чужими для всего этого острова и даже не пытались стать ему роднёй.

Впрочем, появление на свет единственного наследника как будто ненадолго смягчило и Эрнанов, и отношение духа к ним. Ладоэль не трогал детей и не испытывал к ним какой-либо злобы. Напротив, если какой-нибудь глупый мальчишка сбегал от надзора матушки и попадал в холодные воды озера, Ладоэль тут же выталкивал его на берег, не желая потом слушать причитания и крики женщины, оплакивающей бездыханное тело своего непутёвого отпрыска. Хотя даже у него не всегда получалось помочь.

Иногда в деревне вспыхивали эпидемии, и тогда смерть приходила за всеми без разбора, не щадя ни детей, ни стариков. Юный Эрнан появился на свет как раз в самый разгар очередной вспышки какой-то жуткой болезни, от которой все вокруг желтели и теряли свои жизненные соки. Тогда любопытство Ладоэля разыгралось настолько, что он не выдержал и пробрался-таки в этот огромный домище через приоткрытое окно, чтобы понять, выживет ли дитя неприятных соседей. Ужиком он вполз в детскую комнату, где в своей колыбели мирно спал маленький аристократ.

Ладоэль долго разглядывал его бледные щёчки и совсем крохотные пальчики, чтобы в конце концов сделать неожиданный вывод – это последний Эрнан. Точно Ладоэль не мог понять, почему он так решил. Перед глазами его мелькали годы жизни наследника семьи: его детские шалости, нелепые кое-как скроенные рифмы поэм, занятия по фехтованию и верховой езде. Он видел, как дурному парнишке в одиннадцать лет предстоит получить рваный шрам на руке, когда он решит переползти через кованую ограду поместья. Чудом избежит смерти, но никто этого не поймёт, а сухая и строгая матушка лишь побранит отпрыска за то, что тот запачкал кровью бархатный сюртук. Во всём этом Ладоэль почувствовал особый смысл и решил приглядеть за юным Эрнаном.

Смелый мальчишка. Странный мальчишка. Последний в своём роду. Интересно, что будет, когда в его юношеском сердце вспыхнет любовь?

***

Констанция ещё никогда не просыпалась настолько резко. Очень необычный опыт – она вдруг просто распахнула глаза и глубоко вдохнула прохладный, наполненный озёрными и хвойными ароматами воздух. Всего секунда – и сознание ясное, а в голове нет и намёка на сонливость. Без особого труда девушка заставила себя сесть, поднимая лёгкое и полное энергии тело. Неужто местный климат так повлияли на неё?

В спальне всё ещё царил лёгкий полумрак, а за окном молочные облачка тумана лениво скользили по зеркальной поверхности Солёного озера. На часах светились цифры, на которые девушка с полминуты смотрела, не моргая.

«5:30»

В такое время приличные люди спят. И ей не мешало бы зарыться поглубже в мягкие белые подушки и одеяла, но никакие попытки уложить себя обратно в объятия Морфея успеха не возымели. Оставаться в постели просто не получалось – само её тело протестовало против этого – и Конни не стала его принуждать. Тихонько она спустилась по скрипучим ступенькам на первый этаж, попутно накидывая рубаху поверх пижамы.