Агнидэв не мог долго держать ребёнка, ибо жар украденной сферы превосходил жар самого бога огня, а потому, он отдал его богине Ганге, небесной реке. В этом образе достаточно ясно представлен процесс перехода, от создания и сжатия триединства, необходимого для воспламенения взрыва, к самому взрыву, к его расширению в пустоте, к его вхождению в воды пространства. Под триединством я подразумеваю объединение воедино трёх начал: «тьмы за глазами», как необходимого сырья, «искры» божественного мира, необходимой для воспламенения этого сырья, и самого первого «Я» как узловой точки объединения этих начал, и главное, как сознания, как воли, как главного актора происходящего. Ты ведь наверняка уже задавался вопросом о том, как «первое Я», не являясь практически ничем и не имея ничего, ухитрилось воспламениться и взорваться, огненно распахнувшись, практически в бесконечность. Об этом триединстве мы ещё не раз поговорим подробнее. Гангу же, в данном случае, можно трактовать, и как пустоту пространства, принимающую в себя первый большой взрыв, и как сам взрыв, разливающийся в этом пространстве.

То, что взрыв не смог расширяться бесконечно, в данном случае символически описывается как то, что Ганга тоже не смогла долго держать пышущий жаром шар. Она отдаёт его богине земли, матери-земле Бхуми. И в этом, я вижу ясное указания на переход взрыва от расширения к схлопыванию, завершающемуся сжатием в точку. Шар упал и распался на шесть частей, на шесть детей. Эти «дети» очевидно символизируют шесть составляющих первого большого взрыва, а значит, символизируют предыдущий этап, этап расширения взрыва. Почему составляющих взрыва, – иногда шесть, а иногда семь, мы обсудим подробно позже.

Этих «детей» находят, гуляющие по земле шесть сестёр Криттик. В этом символе не сложно увидеть изменение составляющих взрыва, происходящее при его переходе от расширения к сжатию. Бездетные сёстры Криттики, очень обрадовавшись такому дару небес, унесли детей в свой мир, на Криттика-локу, чем и спасли их от преследователей-асуров, желавших погубить ребёнка. В этом символе я вижу ясное указания на сжатие взрыва в точку.

О том же говорит и следующий эпизод. Когда детей наконец-то находят их родители, Парвати и Шива, Шива объединяет их воедино. Сложно не увидеть в этом ясный образ схлопывания первого большого взрыва в точку плотности. Асуры пытались погубить младенца Картикею потому, что он должен был стать их губителем. Не в первый и не в последний раз мы с тобой встречаем подобное понимание образа первого большого взрыва. И его расширение, несущее свет сознания во тьму пустоты, и его схлопывание, как поглощение всего, что только существовало, оба этих этапа вполне можно рассматривать как победу над демонами.

Ещё один образ, красивый и неожиданный.

Независимо от предыстории, которая может быть разной в версиях разных, боги в итоге взялись пахтать океан, вселенную то есть, чтобы амриту добыть, волшебный нектар. Взяли вселенского змея, Васуки, нагов царя. Взяли верхушку от Меру, вселенской горы, и верёвкою, змея Васуки на неё намотали. И стали тянуть они змея, туда и сюда, взбивая горою космические воды, как молоко.

Видишь уже, смысл настоящий образа этого? Видишь, что здесь, всё тот же символ двух фаз события одного? Один раз – движенье вперёд, и один раз – движенье назад. Вот и пахтание всё. Взрыв, расширение, в погоне за бесконечностью, остановка его, и отступление, сжатие, схлопывание. Всё. И этим путём, действительно, «что-то» из «ничего» создаётся, из пустоты «космических вод», как масло и прочее, из молока.