Ну, извольте получить, раз желаете…

Каждый приезд в Москву для Фёдора Павловича был мучительным приключением. Город наводил на него брезгливую тоску. Столичному жителю Первопрестольная казалась суетным, крикливым, несуразным базаром. Да ещё простота московских нравов: где это видано, чтобы малознакомый господин сразу лез целоваться, мазал жирными слюнями да хлопал по спине. Подобное обращение раздражало Фёдора Павловича: оттолкнуть нельзя, терпеть невозможно. Ладно бы господа, так московские дамы не лучше.

Целоваться не кидались, и на этом спасибо, но глазками так стреляли, глубоким декольте кокетничали, плечиками манерничали, что Фёдор Павлович испытывал муки пчёлки, которую соблазняют вареньем. Московское радушие, сердечность и хлебосольство казались ему чрезмерными, наигранными, дикими. В общем, были глубоко чужды его строгому характеру. Он так и не привык к московским манерам. И привыкать не собирался.

В этот раз визит в Москву имел причину, которая была объявлена членам Общества, и причину глубоко скрытную. Товарищам, которым страсть как хотелось узнать, зачем это господин Куртиц едет в нелюбимую Москву, было сказано: намерен изучить каток, на котором в феврале пройдёт состязание на звание чемпиона России по бегу на скорость. Если повезёт, подсмотреть, как тренируются будущие соперники.

Тратить время на подобную чепуху Фёдор Павлович не собирался. Каток известен: ленивые москвичи устроят забеги на Пресненском пруду, что похож на растянутую колбасу. Дистанции проще не придумаешь: два прямых отрезка с двумя крутыми поворотами. Да и это неважно. От Общества будет отправлен конькобежец Крюков, ученик и наследник славы непобедимого Паншина. Победа на дистанциях 1500 и 5000 метров, можно сказать, в кармане Петербурга.

Есть дело поважнее.

Сразу после святок сын Алёша преподнёс сюрприз: заявил, что поступает трудником в монастырь. Желает проверить себя в тяготах простого труда, а затем, если сил хватит, выберет монашескую жизнь. Чтобы отец не донимал, нарочно уедет в Москву, в Знаменский монастырь на Варварке. Фёдор Павлович убеждал, извергал гром и молнии, но сын настоял на своём. Отец был уверен, что Алёша не выдержит, характер его не приспособлен к монастырскому затворничеству: сын не проявлял интереса к религии, любил модную одежду, дорогие одеколоны, тонкие блюда, лёгкую сигару с кофе и коньяком. Однако пускать дело на самотёк было нельзя: Куртиц решил вернуться из Москвы с Алёшей.

Поездку Фёдор Павлович обставил так, будто столичный житель везёт сыновей в Москву на сезон смотрин. Где же искать невесту, как не в Москве? Выбор обширный, на любой вкус, размер и приданое. Московская невеста с младенчества воспитывается стать заботливой женой. Муж будет купаться в семейном счастье, пока не захлебнётся. Будет он сыт, одет в чистое, обласкан. Что составляет мужское счастье. Правда, не все понимают. Но те не женятся.

В поездку взял сына Ивана и сына Митю. Вдобавок и Симку, чтобы сорочки были отглажены как надо, а манжеты накрахмалены правильно. По некой причине Фёдор Павлович не снял номер в гостинице, а поселился в домике на Пресне.

Первым делом трепетный отец посетил настоятеля монастыря. Архимандрит Серапион заявил, что отговаривать Алексия не станет, но и насильно в монахи не тащит: тут решает не человек. От трудника до пострижения путь неблизкий, будет время передумать.

С таким ответом Фёдор Павлович не согласился и вызвал сына. Алёша обрадовался отцу, они расцеловались. Встретились совсем не так, как расставались. Алёша принял приглашение пообедать в ресторане. Фёдор Павлович заказал роскошный стол в «Континентале» на Театральной площади. Алёша ел и пил с видимым удовольствием, соскучился по хорошей пище, доводам отца не возражал, согласно кивал. Фёдор Павлович спросил напрямик: не пора ли вернуться? Алёша смирно ответил, что решения своего не изменит.