В кресле, казалось, неподвижно сидел седовласый старик. Время от времени, вспоминая о чём-то, он медленно наклонялся к лежавшей перед ним на столе распахнутой тетради, делал какие-то записи, пометки и уточнения. Две такие же тетради, исписанные рукой прилежного переписчика и дополненные многочисленными поправками старика, лежали поодаль. Тетради были единственным, что еще связывало его с жизнью, заставляло забывать про боль старых ран и усталость. В них он описал всё, что пришлось прочувствовать и пережить за годы трудной и насыщенной событиями жизни.

Он не жалел о прожитом, перебирая в памяти и воскрешая на бумаге эпизоды далёких дней и лет, не тужил о том, что честное служение Отечеству не принесло ему ни славы, ни богатства. Тяжело было сознавать, что остаток жизни он проводил в одиночестве. Всю жизнь судьба носила его с места на место, как те жёлтые листья, что кружили сейчас за окном. И не было у него ни уютного домашнего очага, ни семьи, ни близких друзей. Старик угасал и чувствовал, что дни, а может быть, уже и часы его сочтены. И он крепился, сжимая в руке перо. Но вот оно в последний раз коснулось чернильницы, скрипнуло, скользнуло по голубоватой бумаге…

Судьба безжалостно обошлась не только с этим человеком, но и с предсмертным его творением. Он не успел ни договориться с издателями о публикации автобиографических записок, ни передать их в надёжные руки. Для тех, кто попытался бы ознакомиться с тетрадями, не зная имени автора, они оказались бы загадкой, поскольку все личные имена в тексте были обозначены только начальными буквами. Загадочно-интри-гующим было и название рукописи: «Жизнь и похождения Г. С. С. Б. Повесть справедливая, писанная им самим».

Прошло более ста лет с того осеннего дня, прежде чем рукопись загадочного «Г. С. С. Б.», а точнее, лишь одна, последняя ее часть, третья по счёту тетрадь, попала в руки исследователей. Незадолго до Первой мировой войны ее случайно обнаружил в Киеве, на Подоле, в лавке букиниста, среди груды старых бумаг и книжного хлама известный художник и историк искусств Степан Петрович Яремич. Вскоре рукопись привлекла внимание замечательного литературоведа и большого знатока русской старины Бориса Львовича Модзалевского, одного из создателей Пушкинского дома, собравшего его основные книжные, руко-писные и изобразительные фонды.

«Жизнь и похождения Г. С. С. Б.» с обстоятельными коммента-риями и вступительной статьей Модзалевский опубликовал в 1918 году на страницах исторического и историко-литературного журнала «Голос минувшего». Поводом к публикации и тщательному разбору загадочной рукописи послужили как несомненные художественные достоинства записок, так и явная их историческая ценность, докумен-тальность, правдивость. Модзалевского заинтересовала колорит-ная фигура автора – служилого дворянина времён Екатерины II и Павла I. С обветшалых страниц рукописной тетради прогля-дывалась личность незаурядная и самобытная, не чуждая передовым стремлениям своей эпохи, оставившая свой след в истории отечественной культуры и общественной мысли.

Тщательно сопоставляя текст рукописи с сохранившимися архивными документами, исследователь установил, что её автором является некто Пафнутий Сергеевич Батурин, а загадочные буквы «Г. С. С. Б.» расшифровываются как «Господин статский советник Батурин».

На фоне исторических событий второй половины XVIII столетия и первых лет XIX века, времени, когда жил и работал П. С. Батурин, его имя в науке и литературе оставалось незаме-ченным. Вряд ли что знали бы о Батурине и мы, не попади записки в руки Яремича и Модзалевского.