Я остановилась на самом краю. Закрыв глаза, подставила лицо солнцу. Приятный ветер, едва касаясь развивал мои волосы.

– Прячешься?

Вздрогнув, я резко обернулась. Потеряв равновесие, пошатнулась. Глеб тут же оказался рядом и с силой ухватил меня за талию.

Я поспешно отстранилась. Сказала смущенно:

– Прости.

– Ты прости. Не хотел напугать.

– Что ты здесь делаешь? – не придумав ничего лучше, спросила я.

– Шел за тобой.

Он сказал это так просто и буднично, будто преследовать девиц по лесам – норма жизни.

– Я не собиралась прыгать с обрыва, если тебя это беспокоит.

– Не беспокоит, – пожал он плечами. – В твоих мозгах я не сомневаюсь.

– Ты просто бог комплиментов.

– Я технарь, – виновато улыбнулся он. – Лирика мне не по вкусу. Но, если хочешь, могу загуглить пару рейтинговых фраз. Из тех, что нравятся как минимум девяноста семи процентам женщин.

– Обойдусь.

– Злишься?

– Не на тебя.

– Понимаю.

– Ты ведь не просто так пошел за мной? Чего ты хочешь?

– Почему мне кажется, что этот вопрос ты повторяешь непрерывно последние два дня?

– Тебе не кажется.

Глеб задумался. Мне стало неуютно рядом. Но уйти я даже не подумала. Не находя больше ничего приятного в уединении с природой, ждала.

– Я считаю, что смерть отца как-то связана с киностудией.

Признаться, подобное мне в голову не приходило. По сути, трезвых, не навеянных сиюминутными эмоциями и впечатлениями идей у меня не имелось. Зато подозреваемых хоть отбавляй – целый дом набился.

– Отравление – женский метод. Так говорят.

– Любишь детективы?

– Только в кино и книгах.

– И только с хэппи-эндом?

– Скверных историй и в жизни хватает.

– И то верно.

– Так, почему киностудия?

– Для всего нужна причина, – пожал он плечами. – Говоря на языке сыщиков – мотив.

– Любовь?

– Проще, – усмехнулся он. – Деньги.

Логика Глеба была понятна. История стара, как мир. Убийца позарился на чужое. Следуя на поводу у собственной алчности, пролил чужую кровь.

Но остался ни с чем. Столь желаемое богатство (а в данном случае, киностудия – львиная доля всего наследства) ушло к другому. Причем, вполне законно и непоправимо.

Примечательно другое. Будь мотивом преступления любовь или алчность, круг подозреваемых не менялся. Любая из жен Давида могла унаследовать киностудию. Так же, как и сестра.

– Они все зависели от него, так? Я имею ввиду в материальном плане.

– Я бы так не сказала. По словам Стеллы, клиенты купают ее в деньгах. Лика, если верить прессе, не только одна из самых многообещающих актрис, но и в числе самых высокооплачиваемых. Ольга и Юлька работают на киностудию, верно. Но, если что-то не заладится, Юлька без труда найдет аналогичную должность. Она, что называется, нарасхват. Ольга? Не знаю, если честно. Наверное, за столько лет на высокой должности что-то скопила.

– Зависят, причем полностью, – кивнул Глеб. Усмехнулся моему недоумению. – Каждая из них в фаворе, уверенно стоит на ногах, получает солидные деньги. Но одно слово отца – и все лопается, как мыльный пузырь. Фортуна медиума изменчива. Сегодня верующие предпочитают одного пастыря, завтра – другого. Покажи им новый фокус или просто намекни на него, перебегут в миг. Отцу такая штука под силу. По сути, чтобы разрушить ее карьеру, ему бы даже с дивана не пришлось подниматься. С Ликой то же самое. У нее есть роли и контракты, пока он того желает. Супер-профи Юлька – стопроцентная безработная, если он даст ей плохую характеристику. Кому нужен пиарщик с подмоченной репутацией? А Ольга…С ней и того проще. Она достигла пенсионного возраста. Киностудия на общих основаниях может проститься с ней в любой момент. И тогда останется только проедать запасы. Если они есть, конечно.